Рецензия на фильм «Клетка»: Жажда любви

17 сентября 2015 года в прокат выходит фильм «Клетка» - новое кинопроизведение Юрия Арабова, выступившего художественным руководителем проекта (дистрибьютор – компания Люксор). Юрий Николаевич, доверив режиссуру Элле Архангельской, контролировал весь процесс создания фильма по собственному сценарию вплоть до активного участия в монтаже и, хочется верить, смог с минимальными потерями реализовать свой замысел.

Мистическая составляющая, свойственная Арабову, и заявленная, хотя и с оговорками, самим Достоевским в подзаголовке «Кроткой» – фантастический рассказ – в фильме проявляется фрагментарно и уступает место драматизму и тонкому психологизму. Жанр ленты авторы определили как «семейный триллер». Действительно, все внимание зрителей «Клетки» приковано к взаимоотношениям супружеской четы: он – зрелый мужчина с беспокойным характером, строгий ростовщик, она – совсем юная, очень тихая, смиренная сирота. Между ними выстраиваются напряженные, очень непростые и болезненные отношения, характер которых передается через атмосферу фильма. С первых же кадров с экрана буквально веет холодом: гнетущее ощущение создается посредством цветового решения, острых ракурсов, рапида, эмоциональной музыки и, разумеется, актерской игры.

Все выразительные средства только поддерживают главную составляющую этого кинопроизведения: тонкую, выразительную и деликатную актерскую работу. Даниил Спиваковский мастерски, с психологической доскональностью воплотил сложный психотип Неизвестного и всю противоречивость героя, который одновременно переживает чудовищные страдания, упивается бесконечным счастьем и мучает свою возлюбленную. Изменения этих состояний в реалистичном исполнении Спиваковского практически неуловимы. Дебютантка Елена Радевич, в свою очередь, соединила в образе Кроткой предельную смиренность и скрытое бунтарство, которое в итоге приводит к трагическому финалу. В эпизодической роли Мозера (персонажа у Достоевского лишь упомянутого) блеснул Дмитрий Нагиев: актеру выпала редкая возможность воплотить сложный, противоречивый характер страдающего негодяя, пресытившегося богача, читающего герою нотацию о власти денег. Нагиев, как и другие исполнители, строит свою роль на выразительных взглядах, сдержанных жестах, тонких интонационных изменениях и скупой, но точной мимике. Благодаря такой работе в образах Неизвестного, Кроткой и Мозера появляется реалистичная глубина, за ними становится интересно внимательно наблюдать, ведь на первый план выходит не то, что они говорят друг другу, а как, с какой интонацией они произносят слова и какими жестами, мимикой сопровождают их.

Совсем другой тип – молодой священник: он невинен, чист и искренен. Евгений Кулаков смог передать открытость своего героя, его неискушенность и, как следствие, глубочайшее потрясение, произведенное откровениями Неизвестного. Широко распахнутые глаза батюшки, его точные, но безобидные комментарии, простая манера общения контрастируют с тем мрачным миром, в который он погружен. Дополняет палитру образов обычная девушка, озорная и добрая служанка Лукерья, которую с видимой легкостью и свойственной ей простотой исполняет Ирина Рахманова. Эти герои лишь краем касаются страшного, пугающего мира, в котором ненависть побеждает любовь.

Фильм хотя и строится на тонкой актерской игре, но, как это нечасто бывает в подобных лентах, лишен театральности. Сюжет «Клетки» позволял снять камерную драму, действие которой происходит исключительно в замкнутом пространстве квартиры героя, но создатели фильма постарались максимально использовать весь потенциал кинематографических средств выразительности. Действие из квартиры часто переносится в иные пространства: на улицу, в парадную, в лабиринты апартаментов Мозера… Создается уникальный образ Петербурга: ныне столь же холодного, как и 200 лет назад, порабощающего, строгого города, который Неизвестный мучительно ненавидит и не может покинуть. Камера Арсена Маклозяна деликатно наблюдает за героями, следует за ними с кошачьей грацией. Мягкие панорамы в сочетании с острыми ракурсами не отвлекают от действия, а помогают актерам раскрыться. Наибольшее внимание уделено светописи: теплый свет вселяет надежду на счастливое будущее молодоженов, ночной полумрак – нагнетает ощущение приближающейся катастрофы. На крупных планах лицо Спиваковского часто подсвечивается с двух сторон: один профиль – холодным, ночным голубым светом, другой – теплым желтым (идущим от камина, свечи), что помогает создать мотив двойничества, метания героя, образ противоречивой натуры Неизвестного.

Пролог фильма, как и все эпизоды, происходящие после смерти Кроткой, поданы в холодных, почти монохромных тонах, тогда как прошлое сохраняет насыщенные, преимущественно теплые цвета (исключая ночные сцены), однако беспокойные ощущения поддерживаются тревожной или щемяще грустной музыкой.

Для достижения наибольшего психологического напряжения кинематографисты предпочли монологу Неизвестного диалог: герой рассказывает свою историю священнику, который становится не пассивным слушателем, а активным действующим лицом. Он отвечает Неизвестному, комментирует его слова и поступки, пытается поддержать и понять несчастного. Молодой, еще неопытный батюшка становится посредником между миром прошлого (рассказа Неизвестного о жизни с Кроткой) и нами, людьми XXI века. Да и сам священник – наш современник: Неизвестный выхватывает его из привычной жизни и тащит за собой по улицам современного Петербурга в свою квартиру, в которой начинается рассказ о трагедии, произошедшей в позапрошлом веке. Тем временем в быт XIX века вторгаются детали сегодняшнего дня – городской шум, огни рекламы, автомобили, мобильные телефоны… Поначалу это смешение времен вызывает дискомфорт: сложно понять, когда происходит действие и, главное, зачем эта перекидка? Мешает принять фильм излишне эмоциональный, путанный и потому недостаточно захватывающий и отталкивающий пролог. Преодолевший этот порог и настроившийся на язык фильма зритель постепенно сможет догадаться о мотивах кинематографистов: история трагических взаимоотношений остается актуальной во все времена, а судьба семейной четы должна послужить уроком для людей любой эпохи.

Желающих увидеть в «Клетке» дословную экранизацию произведения Ф.М. Достоевского «Кроткая» ждет разочарование: Арабов лишь оттолкнулся от сюжетной линии, создав несколько иных персонажей, свой мир и свою историю. В этой интерпретации, как ни странно, нет столь необходимой зрителю минимальной ясности и логики в поведении персонажей, которые, например, присущи довольно талантливой театральной постановке «Кроткой» Р. Смирнова, сумевшего очистить психологические переживания от канвы действия: Неизвестный над телом супруги разъясняет самому себе мотивировку своих поступков. Внутренний же мир героев фильма «Клетка» так и остается для зрителей непознанным, а причины самоубийства героини – неразгаданной головоломкой. Понятно главное: герои хотят любить друг друга, но гордыня, эгоизм, ущемленное самолюбие и безмерное самоуничижение порождают лишь болезненные, патологичные отношения. Клетка, в которую Неизвестный помещает свою возлюбленную, – лишь внешнее проявление той преграды, которую выстроили между собой герои. Фильм «Клетка» – это история несостоявшейся любви, трагедия отсутствия взаимопонимания и приятия. Казалось бы, все хотят любить и быть любимыми, но на пути к осуществлению этого простого и столь естественного желания оказываются препятствия, которые для многих становятся непреодолимыми.