Андрей Кончаловский: «Немцы будут смотреть «Рай» с некоторым ужасом»

15 декабря 2016 года в МИА «Россия Сегодня» Андрей Кончаловский и Юлия Высоцкая пообщались с журналистами о новом фильме режиссёра «Рай», в котором актриса сыграла русскую эмигрантку в Париже, Ольгу, участницу французского Сопротивления, попавшую в нацистский концлагерь за помощь еврейским детям. Её судьба переплетается с судьбами француза-коллаборациониста Жюля и немца Хельмута, высокопоставленного офицера СС. 

Позднее в этот же день было объявлено, что «Рай» продолжит бороться за «Оскар» - картина вошла в шорт-лист претендентов на награду Американской киноакадемии в категории «Лучший фильм на иностранном языке».

«Сценарий, который подразумевает, что половину экранного времени герои смотрят в камеру и говорят, - это безумие. Если бы я показал его какой-нибудь американской студии, там бы покрутили пальцем у виска. Хорошо, что я живу в России, где такое безумие допустили», - сказал Андрей Кончаловский. 

Режиссёр выбирает, с одной стороны, прямолинейный способ знакомить зрителя с героями и озвучивать их мысли и чувства – через частые монологи. С другой стороны, этот приём становится и главной изюминкой картины, и особенным инструментом мастера. По словам Андрея Кончаловского, когда артист проводит перед камерой по 6 часов, взаимодействуя с самим собой, он начинает жить в кадре, а не играть. Ольга, Жюль и Хельмут рассказывают свои истории, будто на допросе, сидя за столом перед невидимым слушателем. До последнего кадра ускользает понимание, кто ведёт это безмолвное следствие. Кто судит благородную женщину, ощутившую себя запуганным животным с обнажённым инстинктом выживания, коллаборациониста, заплатившего жестокую цену за влечение к арестантке, честолюбивого нациста, верующего в немецкий рай на Земле. Они оказываются не перед тем, кто будет судить их политические взгляды, законность их действий, нацию или родословную, а тем, перед кем все равны, там, где открываются двери настоящего рая. 

Один из самых острых эпизодов фильма – сцена, в которой Ольга узнает, что Хельмут хочет бежать с ней в Швейцарию, и в радости, граничащей с безумием, восклицает: «Вы имеете право делать все, что делаете!». Андрей Кончаловский отказался прямо трактовать журналистам этот момент: «Если вы думаете, что это ирония, вы правы, если думаете, что искренность, тоже правы. Вы правы в любом случае».

Правда – вот, что оказалось главным для режиссёра «Рая». В первую очередь, не документальная, историческая правда, и вовсе не насажденная сверху истина, а личная правда (не путать с оправданием) каждого человека в отдельности. Правда в том, что русская аристократка могла пользоваться своим телом для выживания, снимать ботинки с едва преставившейся старушки, чтобы согреть босые ноги, или произносить крамольные слова о нацизме. Но она же рисковала свободой, чтобы укрыть от нацистов еврейских детей, и пожертвовала собой ради спасения той, для кого жизнь, казалось бы, имеет большее значение. Правда в том, что у полицейского, хладнокровно отправляющего людей на страшные пытки, могут возникнуть чувства, а дома у него – жена и ребенок, которые боятся исхода войны. Правда, которую осознает немецкий солдат, в том, что возлюбленная Чехова, которым они вместе с Хельмутом восхищаются, Дуня Эфрос, была убита в газовой камере. Правда в том, что перед офицером СС рыдает преданная домработница, когда он прощается с фамильным домом, что он спасает от расстрела женщину с еврейской кровью по просьбе знакомого деревенского мужика. Что тот же Хельмут, давно влюбленный в русскую княгиню, жертвует собой ради неё, но на том допросе, что перед входом в настоящий рай, продолжает отстаивать правду рая немецкого, слишком идеального для этого мира. Есть в картине «Рай» и неочевидная историческая правда. Например, почерпнутые из книги «Застольные беседы Гитлера» слова фюррера о том, что он мечтает ходить свободным художником по европейским городам, а не воевать. 

«Признаюсь, я нахожу немецкую нацию сегодня в катастрофическом состоянии, потому что им вбили в голову чувство вины. Они боятся быть неполиткорректными, боятся собственной тени, опускают глаза, когда речь заходит об этом периоде истории. Поэтому я думаю, что в Германии будут смотреть фильм с некоторым ужасом и не смогут высказаться о нём. Надеюсь, что вновь возникнет великий германский дух, и это не значит, что он приведёт к нацизму. Я имею в виду великую часть европейской культуры, без которой не существуем и мы – Ницше, Гегель, Шопенгауэр и так далее», - высказался режиссёр. 

Есть своя правда и у Андрея Кончаловского. Он хочет, чтобы на сеансах его фильма не продавали попкорн, не считается с количеством зрителей, не интересуется оскаровской гонкой (притом, что его картина вошла в шорт-лист претендентов на эту престижную награду), не смотрит новинки проката, не любит давать пресс-конференций и снимает строгое черно-белое кино о Холокосте с длинными монологами, которое срывает овации и призы на международных фестивалях.