"Небесные жены луговых мари" в Риме

В рамках партнерства с Российской Газетой, крупнейшего издания, исповедующего принцип "Сведения из первых рук", ПрофиСинема публикует статью Валерия Кичина, посвященную новому фильму Алексея Федорченко "Небесные жены луговых мари", который 11 ноября 2012 года был представлен на VII международный кинофестивале в Риме.


Третья большая картина Алексея Федорченко - опять в Италии: первые две получили призы в Венеции, эта претендует на приз в Риме и позволяет с уверенностью определить особое место екатеринбургского режиссера в образной системе кино: он сказочник-визуалист, художник-фантаст. Берет некую реальность и использует ее, как живописец - холст. Она – основа, сама по себе уникальная. Фантазии режиссера ее расцветят, сделают фактом искусства. На Римском фестивале ленту поддерживает Фонд кино.

Первый опыт был черно-белым, графичным. "Первые на Луне" повергли всех в панику: они наглядно доказывали, что Советы полетели к Луне еще в 30-е годы. В Венеции картину пустили по рангу документальной, потом раскусили, что это лукавая сказка, виртуозно выполненный опыт "мокументального кино".

"Овсянки" повергли в растерянность. Они рассказывали об исчезнувшем угро-финском народе меря, дух которого призраком бродит по современной России, воскрешая неведомые типажи, ритуалы, нравы и обычаи. Пряная экзотика фильма особенно шокировала этнографов: все не по науке, но все – по интуиции. Ушедший мир Федорченко сфантазировал, умножив фантазии своего соавтора – талантливого казанского писателя Дениса Осокина.


"Небесные жены..." - снова по Осокину и снова об угро-финнах. Теперь о народе мари, чудесным образом сохранившем наивность древних языческих верований и живущем в завидной гармонии с природой. Это снова не чистая этнография из альбомов, а разгул фантазии и пылкое признание в любви. Любви не только к этим дивным людям на экране – к самой жизни. Режиссер видит ее огрехи, но дорисовывает людское бытие до лучезарного совершенства, какое можно увидеть только в детстве. Это стихи, растущие из любого сора, - интимные, хрупкие, прозрачные – нежные. Авторам не случайно нужны исчезающие цивилизации: они что-то в них находят такое, чего нет в реальном мире.


Если искать в истории кино родственные Федорченко души - это будут Ильенко и Параджанов с их поэтизацией старых народных укладов и Пазолини с его фантазийной "Трилогией жизни". Там великий итальянец тоже возвращался к естественным, почти дикарским токам, которые пронизывают прекрасную в основе человеческую плоть. К звучаниям древним и странным, к ритуалам загадочным и немыслимым. В трилогию Пазолини вошел "Декамерон" - Федорченко тоже считает свою ленту "Декамероном". Это сюита, собранная из эротических новелл-мотивов. Или живопись, состоящая из ярких чувственных мазков. Новелл 23, каждая - точечный удар кистью по единому полотну, где шедевр рождается на ваших глазах, собираясь в картину дивной красоты и силы. Это 23 героини с именами, которые начинаются на "О". Каждая возникает на считанные мгновения, вспышкой высвечивая нечто в жизни. Незначительное, пустяковое, а на самом деле важнейшее, из чего и соткано неказистое женское счастье. Мужской пол играет роль подсобную, прикладную: он может или бессильно млеть или панически урывать куски мирских наслаждений. Сфера женщин ближе к божественному, а богов много - дерево, речка, льдинка, солнце, ветер, куст рябины. Есть овражный черт - его играет лемур Спартак. Есть двухметровая Овда из лесного народа. Что входит в фольклор, а что придумано Федорченко с Осокиным - не различишь, и не надо: люди на экране выполняют придуманные режиссером обряды так истово и любовно, что фантазия становится самой важной реальностью этого мира. Картина насквозь языческая, она изумляет полной свободой от схоластики, а назначенные человечеством табу покажутся глупыми и смешными.


Как по фильмам Пазолини можно постичь не ушедшие эпохи, а только самого Пазолини, так "Небесные жены" - не исследование быта мари, а поиски художником идеала. Более естественного, родственного природе и ей дружественного. У Федорченко с Осокиным есть союзник в лице Шандора Беркеши, оператора потрясающего: каждый кадр - живописный шедевр, дышит нездешним покоем и гармонией, действует завораживающе и по-моему, обладает психотерапевтическим воздействием. Никому еще не удавалось снимать суровую уральскую зиму с ее черно-белой унылостью в такой ликующей цветовой гамме. "Небесные жены" подтверждают не всеми осознаваемый закон: кино отражает не жизнь, а только то, что в ней видит художник.

Актеры - и любители и неотличимые от них профессионалы - играют на языке, который почти забыт, его пришлось учить даже марийским исполнителям. Язык тоже нужен для того, чтобы мы отстранились от прозы и по макушку ушли в поэзию - в иные ритмы, иные звучания, иную ауру. Погрузились в сказку и в ней плыли, как в невесомости. Поражает тщательность, с какой сложена сказка: нет ни одной случайной детали и ни одного звука, который не стал бы мелодией.


Я говорю об идеале, о божественном, хотя новеллы предельно земные и сочатся желанием, даже вожделением, - но оно смешано с трепетным восторгом. Грубость и нежность, благоговение и богохульство - все рядом, богиню не отличишь от черта, а обоих - от лесной коряги. Это все чистопородный фольклор, какой давно не рождался на просторах России. Ренессансный в своей витальности, упрямо противостоящий всеобщему упадку сил. Он о любви к женщине, к человеку, к народу, к стране. Вы хотели патриотизма - вот он, настоящий, уходящий корнями к Гоголю и глубже, в седую древность, где черти водятся. Заграничный зритель смотрит эту картину как волшебный калейдоскоп - в ней неведомая, прекрасная и пугающая страна. Точно так же будут смотреть ее в России, и даже в республике Марий Эл, где хватит здравомыслия понять, что это – и не о мари.


Не жизнь – сказка, но из жизни выросшая. Как определяет Федорченко: документальная сказка.