Андрей Плахов: Раиса убедительно доказала, что мы не Франция. Действительно, мы далеки от Европы по многим показателям, зато мы немного приближаемся к Америке. Вряд ли нас можно назвать сегодня состоявшимся Голливудом, но, тем не менее, какой-то провинциальный вариант Голливуда у нас складывается. В каком-то смысле этот изоляционизм, который сегодня складывается, и патриотизм, который сегодня обуревает наше общество, способствует тому, чтобы мы чувствовали себя, с одной стороны, как бы таким Голливудом на Москва-реке, а с другой стороны, чтобы мы были изолированы от реального Голливуда.

В принципе, эту ситуацию мы переживали еще в советские времена, только по другим причинам, когда наш кинопрокат был абсолютно окупаемым, абсолютно самодостаточным. Такие ситуации переживали и некоторые другие страны в кинематографии. Например, Индия, которая прекрасно существует на своем кинопродукте, но не экспортирует его. Сегодня мы движемся в эту сторону.

Чаще всего интеллектуальные фильмы делаются в форме авторского кино, а не в форме популярного кино. И в этом тоже проблема. Например, фильмы, которые победили на Каннском фестивале за последние годы, практически все провалились в американском прокате, за исключение фильма «Мир гламура», который по понятным причинам был актуален. Все остальные провалились: и румынская картина, и несколько других. Зато эти картины имели заметный успех в Европе, и собрали кассу по всему миру. Голливуд тоже смотрит сегодня на окружающий мир, он научился этому. Потому что, если раньше они собирали деньги на своем рынке, то сейчас некоторые голливудские фильмы более утонченны, чем обычная продукция, и собирают основную массу денег за рубежом: на прокате в Европе, в том числе, и в России.

И второе, что я хотел сказать по поводу публики. Есть разные сегменты публики – это понятно. Мы говорили сегодня о той части публики, которая ходит в кино и которая платит деньги за билеты. Но есть люди, которые не ходят в кино по разным причинам. Не только потому, что не хватает денег на билет. Вот два примера. В Сочи я беседую с массажисткой, которая здесь работает. Она пришла на фильм «Юрьев день», но в ужасе сбежала с него, потому что не хочет смотреть такие фильмы. Она знает, что в жизни нашей страны много ужасного, но она патриот, она любит свою страну и не хочет смотреть фильмы, в которых ее показывают в таком ужасном виде. Которые, к тому же, портят настроение, мешают плодотворно работать.

Переводчик, работающий у нас на фестивале, сказал мне сегодня, что он с огорчением узнал, что фильм Гай Германики «Все умрут, а я останусь» будут показывать второй раз и ему придется его переводить. Он бы сделал все для того, чтобы его не переводить, потому что в фильме звучат такие слова, обращенные к родителям девочки, которые он не хочет слышать и вообще думает, что это очень вредно будет действовать на воспитание молодежи. Есть огромный сегмент аудитории, которая не находит в кино ничего адекватного своим представлениям, ощущениям. А с другой стороны, есть сегмент аудитории, вот этой самой интеллектуально-изощренной, более продвинутой, которая хочет смотреть это авторское кино. И все-таки, я согласен с тем, что это меньшинство у нас не удовлетворено.

На самом деле это даже коммерчески могло бы быть успешным проектом, если бы кто-то взялся разрабатывать эту жилу более серьезно, и эту публику активизировать.

Практика показывает, что это возможно, и мы получаем даже предложения из Новосибирска, например. Давайте проведем «Эйфорию» там, у нас есть большой кинотеатр. Мы уже все насыщены обычным форматом кино, но мы хотим увидеть ту публику, которая нам интересна. Мы готовы даже вложить даже какие-то усилия и средства, чтобы это сделать. Собственно говоря, все.