Александр Касаткин: «Я благодарен судьбе, что сценарий «Трех дней до весны» попал мне в руки»

4 мая 2017 года к 72-летию Дня Победы на российские экраны выйдет новая картина киностудии «Ленфильм» — «Три дня до весны» — первый фильм из трилогии о блокаде Ленинграда. Режиссер Александр Касаткин рассказал в интервью о том, что для него лично значит история о защитниках города, каково было снимать массовые сцены в центре Петербурга и как родилась идея записать музыку с симфоническим оркестром Мариинского театра. 

Корреспондент:
В процессе работы над картиной сменилось несколько рабочих названий: «Ленинградский вальс», «БлокАда», «Блок А». В итоге остановились на «Три дня до весны». Какой посыл для зрителя в этом названии?

Александр Касаткин: 
Думаю, в нем отразился элемент борьбы изначального материала с предполагаемым результатом. Название «Три дня до весны» появилось достаточно давно. Наверное, оно просто ждало своего часа, пока каждый настаивал на чем-то своем. Зрители, посмотрев фильм, поймут, что название объединяет детективную составляющую и мелодраматическую, отражает основную интригу, ведь все действие происходит в течении трех дней. Последние три дня февраля 1942 года. Это название со всех сторон наиболее точно отвечает и содержанию, и характеру фильма.

Корреспондент:
Сценарий фильма написал Аркадий Высоцкий. В картине на фоне блокадного Ленинграда одновременно разворачивается детективная и любовная истории, борьба со шпионами и защита города, страдающего от обстрелов, бомбежек, голода и еще от одной страшной угрозы — эпидемии. Удалось ли реализовать в фильме все ваши задумки?

Александр Касаткин: 
Сейчас, когда мы завершили съемки, сделали монтаж и озвучку, могу сказать определенно — да. Сценарий Аркадия Высоцкого стал базой для истории, но сразу после начала работы у студии возникло желание несколько усилить детективный сюжет, внести динамику, сделать картину более приключенческой. В то же время я для себя решил, что на тему блокады нельзя делать «фильм под поп-корн» или детективный аттракцион. Мы старались учитывать все тонкие и деликатные моменты нашей истории, очень скрупулезно отнеслись к разработке детективной линии, которую добавили в сценарий Аркадия Высоцкого. Я постарался бережно сохранить мелодраматическую линию, чтобы не поломать все то хорошее, что было сделано этим автором. Это очень непростая задача – работать внутри двух жанров со столь серьезной и деликатной темой. Мы с режиссером монтажа Ольгой Прошкиной как два следователя скурпулезно выверяли шаг за шагом все мотивировки и действия героев.

Корреспондент:
То есть можно считать, что в каком-то смысле вы теперь являетесь соавтором сценария?

Александр Касаткин: 
Я вложил в этот фильм много душевной энергии и собственных знаний. Мой дед, Борис Михайлович Касаткин, в годы войны служил в противочумной системе, и по его рассказам я хорошо знаю о сложной ситуации в годы войны, когда все силы были брошены на борьбу с врагом, но незримая опасность эпидемий всегда оставалась на втором плане. Информация о противочумной системе и сегодня довольно труднодоступна. Я давно собирался уделить внимание этой теме: хочется рассказать об эпидемиологах — людях, которые предотвратили многие опасности, а мы даже не знаем об их подвигах. Я благодарен судьбе, что такой сценарий попал мне в руки.

Корреспондент:
Вы говорите, сценарий попал к вам волею судьбы, но можете ли подробнее рассказать о том, как для вас начиналась эта картина? 

Александр Касаткин: 
Мне позвонила продюсер Ирина Баскакова и предложила ознакомиться с интересным сценарием. Когда я увидел, что главная героиня — сотрудник противочумной системы, я глазам своим не поверил! Буквально полгода я обсуждал с коллегами задумки фильма на эту тему. Поэтому раздумий браться или не браться не было. Я начал собирать воспоминания ветеранов противочумной системы, интегрировать материал. Александр Эммануилович Бородянский помог с детективной линией, и мы общими усилиями создали ту историю, которую предлагаем на суд зрителей.

Корреспондент:
Вы московский режиссер, и до этого на «Ленфильме» не работали. Какие у вас были эмоции, когда впервые перешагнули порог киностудии? 

Александр Касаткин: 
Для меня «Ленфильм» — это легендарная студия, на которой работали Алексей Герман, Илья Авербах, Виктор Аристов. Друг моего деда и сотрудник противочумной системы, а впоследствии прекрасный сценарист, Эдгар Дубровский, написавший сценарий всеми любимой телевизионной картины «Приключения принца Флоризеля». Здесь творила масса моих любимых режиссеров и, конечно, эти стены заряжают. Я чувствовал себя здесь в своей тарелке, это «мое» пространство.

Корреспондент:
В фильме зрители увидят много знаковых мест, известных им с детства — стрелка Васильевского острова, Казанский собор, Кронштадт, завод «Красный треугольник» и другие. Скажите, как проходил выбор съемочных площадок? Были ли разногласия? И сложно ли было договориться о работе киногруппы в этих местах?

Александр Касаткин: 
Основное требование, которое я предъявляю к творческой группе, — это единое видение. Чтобы у всех было общее ощущение пространства, над которым мы работаем. Это залог того, что картина будет живым, эмоциональным организмом, который дышит и общается со зрителем. И мне повезло: благодаря Ирине Баскаковой мы быстро собрали такую съемочную группу. С оператором-постановщиком, Русланом Герасименковым, я дружу и сотрудничаю давно. Здесь к нам присоединились Леонид Карпов, художник-постановщик, Наталья Соколова, художник по костюмам, Татьяна Вавилова, художник по гриму, Татьяна Комарова, кастинг-директор. Настоящий ансамбль, творческая сила которого также подкрепилась нашим композитором и дирижером Антоном Лубченко, который начал с нами работать еще до начала съемок. Как только мы приехали на первую натурную локацию, у Антона сразу родились музыкальные эскизы. Я тут же предлагал их послушать членам группы, то есть живая ткань начала создаваться еще до начала съемок. 

Корреспондент:
В одном из своих интервью Игорь Масленников сказал, что есть два типа режиссеров. Первый — «режиссер — архитектор», диктатор, который держит все в своих руках. Второй тип — «режиссер-садовник», и судя по вашим словам, вы относитесь к этой категории. То есть вы направляете в нужное русло свою съемочную группу, корректируете нюансы и добиваетесь нужного результата таким способом, не так ли?

Александр Касаткин: 
Все-таки не соглашусь. Если режиссер не проявляет на площадке характера, русло может завернуть куда угодно, а должно прийти в ту точку, которая намечена на старте. Поэтому, наверное, «садовник» — это в большей степени можно отнести к режиссерам арт-хауса. Я же где-то на грани между мейнстримом и арт-хаусом, как и картина «Три дня до весны».

Корреспондент:
Как создавались костюмы и реквизит? Все изготавливали на киностудии «Ленфильм» или что-то приходилось доставать?

Александр Касаткин: 
Все на «Ленфильме». У нас был прекрасный художник по реквизиту, Игорь Богданов. Честно говоря, я в первый раз встречаю именно художника в этой профессии, можно сказать, режиссера по реквизиту, который работает с неимоверной скоростью, самоотдачей и преданностью своему делу. Он за два дня изготовил точную копию полевой химической лаборатории образца 1941 года, которую мы нашли в музее, и наполнил её невероятным количеством колбочек, пробирочек. В итоге нашу копию тоже в музей можно сдавать.

Корреспондент:
У фильма замечательный актерский состав — и очень известные актеры, и еще не настолько знаменитые. Кирилл Плетнев, Юрий Ицков и Елена Лотова, для которой это первая главная роль в кино. Как проходил отбор актеров? Строили ли специально декорации для кастинга?

Александр Касаткин: 
Обязательно! У нас были пробы в декорациях, с гримом и костюмами. Актрису на роль Марицкой долго искали. Около двух месяцев. Причем Лену Лотову нашли еще в декабре, и она нам очень понравилась, но после еще просмотрели человек 10. Кастинг — это эмоционально изнурительная работа. С каждым актером композиция картины меняется. Ты не можешь себе позволить расслабиться ни на минуту. Вроде уже пора заканчивать, переключаться и начинать думать об объектах, мизансценах, способах съемки, но пока не собран актерский ансамбль по главным героям, есть постоянная глубокая неудовлетворенность и невозможность на что-то переключиться. 

Корреспондент:
Кирилл Плетнев тоже проходил пробы? Уже тенденция складывается, что этот актёр во всех военных фильмах играет.

Александр Касаткин: 
Были и другие не менее известные и хорошие артисты, претендующие на эту роль. Кирилл поразил своей внутренней харизмой и способностью мгновенного включения в ситуацию, которую я ему обрисовывал. Главное, в нем есть то, что мы хотели показать в фильме: при внешней сдержанности огромное положительное внутреннее обаяние.

Корреспондент:
Кого-нибудь хотите выделить из актерского состава?

Александр Касаткин: 
Да, конечно. Дебютант Игорь Грабузов, сыгравший Горелика, напарника главного героя. Это прекрасный питерский актер из театра Комиссаржевской. Буду обязательно приглашать его на свои проекты и советовать другим режиссерам.

Корреспондент:
Ицков, на мой взгляд, сыграл, как всегда, блестяще. Его уже можно считать «ленфильмовским» актером — он из одной картины в другую переходит.

Александр Касаткин: 
С Юрием Ицковым очень интересно работать, потому что он сразу подключается и предлагает идеи. Конечно, работая с актерами такого уровня, получаешь удовольствие и мощный душевный заряд. Нет ничего страшнее, чем когда артист искусно выдает штамп, но делает это делает абсолютно с «холодным носом».

Корреспондент:
То есть можно считать, что кино сделано по хорошей, проверенной советской системе, когда актеры играют не ради денег, а ради роли. Пусть не все из них звезды, но очевидно, что именно их нужно брать и включать в фильм.

Александр Касаткин: 
Я думаю, что здесь в приоритете не система, а тема истории и отношение к ней всех участников процесса без исключения. Тем более, звезд у нас не так много: Кирилл Плетнев, Женя Сидихин, Юрий Ицков. Собственно говоря, и все. 

Корреспондент:
А с Сидихиным было сложно работать?

Александр Касаткин: 
Женю я очень давно знаю. Мы с ним лет 15 дружим. Это тот самый случай единовидения и единопонимания, когда ты с полуслова чувствуешь, что актер предлагает, а актер без долгих объяснений понимает то, что режиссер хочет.

Корреспондент:
В фильме есть и опасные сцены, и сцены с пиротехникой. В одном эпизоде главного героя заваливает камнями. Позже каскадер рассказывал, что это очень сложная сцена, потому что Кирилла Плетнева придавливает большой искусственной плитой.

Александр Касаткин: 
Эта искусственная плита весит килограмм под сто. Она огромная, и нужно было следить, как она упадет. Она может нанести травму, а вы понимаете, чего стоит травмировать исполнителя главной роли. Поэтому два дня, пока мы снимали завал в подвале «Блока А», была очень напряженная эмоциональная обстановка. С другой стороны, может она и помогла воссоздать состояние героев в этой сцене. Мы здесь применили интересный прием, приняв решение не использовать осветительных приборов, а снимать при свете двух фонариков. Это дает ощущение полной реалистичности. 

Корреспондент:
Расскажите о съемках в центре Петербурга. Казанский собор, канал Грибоедова — в этих местах всегда огромное количество прохожих. Первый съемочный день у Казанского собора не мог не остаться не замеченным. Как реагировал народ? Какие были эмоции у вас и у съемочной группы? 

Александр Касаткин: 
За реакцией народа я, естественно, не следил, потому что у меня в этот момент все параметры систем зашкаливали. Я первый раз снимаю в Петербурге, первый съемочный день и съемки не где бы то ни было, а у Казанского собора, в самом центре. Это была экшн-сцена с перестрелкой… Мы получали специальное разрешение у настоятеля церкви, поскольку храм действующий.

Корреспондент:
Думаю, это было не просто - подойти к нему и спросить: «А можно мы у вас постреляем?».

Александр Касаткин: 
Мы долго готовились. Неоднократно приезжали на этот объект, продумывали мизансцену: в каких ракурсах снимать, чтобы не перекрывать движение, чтобы не влезали люди с мобильными телефонами и в современной одежде в тщательно созданную атмосферу блокадных времен. Понятно, что в центре днем невозможно все перекрыть и остановить движение. Это был вопрос детального расчета и подготовки. А во время съемки в актерах я был уверен, как и в каскадерах. У нас была очень хорошая группа каскадеров во главе с постановщиком трюков Максима Драгоя.

Корреспондент:
Для массовой сцены на рынке вы выбрали одно из зданий университета. Художники и ЦДТС поработали на славу — построили правдоподобный суматошный рынок военных времен. Даже окна специально заклеены лентой... 

Александр Касаткин: 
Не лентой, а газетой. Поначалу заклеили ленточкой, но художники попросили переделать. Потому что кто-то заклеил малярным скотчем, а это сразу бросается в глаза. Должно быть вырезано из газеты.

Корреспондент:
А почему решили построить декорацию? Ведь можно было найти похожее на натуре?

Александр Касаткин: 
Один из основных рынков был совсем близко от «Ленфильма». Вышел на задворки и вот — «Сытный рынок». К сожалению, таких мест уже не сохранилось, и если бы мы снимали на настоящем рынке, нужно было его работу остановить, как минимум, на сутки. Пришлось бы его декорировать, старить.
Кстати, рынки в блокадном Ленинграде были достаточно оживленными. Огромное количество людей, толкучка. Я много работал с фотодокументами из архивов, и удалось найти свидетельства. На Кузнечном рынке, например, людей было как в метро в час пик. В то время рынок был центром городской жизни, где можно было попытать счастья, обменяв что-то из вещей на еду.

Корреспондент:
А финальная сцена в квартире — настоящий взрыв или компьютерная графика?

Александр Касаткин: 
Самый настоящий в самом настоящем доме. Когда я работал над фильмом, жил на Кронверкской улице и по ночам ходил гулять. Особое внимание привлекали расселенные дома. В фильме довольно большой блок сцен с бегством и погоней за криминальным элементом. Взрыв этой квартиры требовал особых условий: пустой дом, квартал. Я наткнулся на такой объект на Пушкарской. Пришел к продюсеру и говорю: «Послушай, там дом такой интересный присмотрел. Давай взорвем! Он подходит». И он, скрепя сердце, дал добро. Это, конечно, огромные риски, опасность, а продюсер отвечает за все. 

Корреспондент:
Кто помогал со взрывами?

Александр Касаткин: 
У нас работали пиротехники. Профессионалы своего дела. Полиция оцепила дом, карета «скорой» стояла на дежурстве. Все было сделано по правилам техники безопасности.

Корреспондент:
Завод «Красный треугольник» хорошо сыграл свою роль.

Александр Касаткин: 
«Красный треугольник», безусловно, эффектное место, но что удивительно — во время войны он значительно лучше выглядел, чем сейчас. Нам нужен был объект после артиллерийского обстрела. «Красный треугольник» подошел на эту роль.

Корреспондент:
Фильм «Три дня до весны» еще не успел выйти в прокат, а уже говорят о продолжении. Рабочее название новой картины — «Трое». Можете приоткрыть завесу тайны над проектом?

Александр Касаткин: 
В первом фильме заложена некая основа истории, которая находится в развитии. Сейчас группа собирает материал. В новой картине затронуты достаточно интересные события, в частности, касающиеся роты особого назначения и ее деятельности. Персонажи будут другими. Наши герои из «Трех дней» могут появиться в следующей картине, поскольку это одно время, но тут берется совершенно другой срез блокадной эпопеи. 

Корреспондент:
В начале фильма звучит прекрасная музыка. Играет оркестр и девушка читает стихи. Довольно сильное и эмоциональное начало, которое привлекает внимание и готовит зрителя к серьезной картине. Этой сцены по сценарию не было. То есть, получается, добавили ее вы. Это был такой специальный ход?

Александр Касаткин: 
Мне хотелось некоего камертона в начале фильма для всей этой истории, который был бы проверочной тональностью всего. Поэтому мы взяли Берггольц, ее фрагмент февральского дневника и квинтет Шостаковича, который транслировали по радио. Я целенаправленно для первого эпизода выяснял в радиокомитете, что по радио могло транслироваться в то время. Мне захотелось создать некий пролог.

Корреспондент:
Музыка — отдельный полноправный герой фильма «Три дня до весны». «Ленфильм» очень давно не записывал музыкальное сопровождение с живым оркестром. Кому пришла в голову такая идея?

Александр Касаткин: 
Это произошло благодаря моей дружбе с композитором и музыкантом Антоном Лубченко, который в силу своего профессионального уровня работает только с живыми инструментами. Он ученик Мнацаканяна, которому преподавал сам Шостакович. Автор нескольких опер, один из лучших симфонических дирижеров нашей страны. Когда к нему попал в руки материал, он сказал: «Я сделаю все для того, чтобы мы смогли записать это с живым оркестром». Что, собственно, нам и удалось сделать, благодаря помощи Валерия Гергиева. Он любезно предоставил большой симфонический оркестр Мариинского театра и студию записи Мариинского театра. В фильме больше часа звучит симфоническая музыка. Сильнее симфонического оркестра ничего не может быть, это большое счастье для режиссера. Каждый раз, когда я смотрю начальные титры картины, сделанные из архивных фотографий зимы 1941-1942 годов, на фоне которых звучит симфоническая музыка, у меня мурашки по коже бегут.

Корреспондент:
Много ли компьютерной графики в картине?

Александр Касаткин: 
Нет, всего лишь снег дорисовывали, некоторые дома, дирижабли. Самолет, на котором прилетает главный герой. У нас в Ленинградской области не нашлось ни одного самолета времен Великой Отечественной войны. Убрали современные дома, знаки, провода, кондиционеры и так далее.

Корреспондент:
Когда фильм выходит в прокат?

Александр Касаткин: 
Мы показали картину ко Дню снятия блокады — 28 января. Это был специальный показ для блокадников, ветеранов. Нам очень важно было услышать их мнение. На большие экраны фильм выйдет в преддверии Дня Победы — 4 мая.