«Не отпускай меня»: Любовный треугольник в замкнутом круге

10 марта 2011 года в ограниченный российский прокат выходит лента «Не отпускай меня» - экранизация одноименного романа Кадзуо Исигуро, который с момента публикации в 2005 году уже завоевал любовь миллионов читателей по всему миру (дистрибьютор - компания 20 Век Фокс). Социальная фантастика, мистика человеческого существования, темы богоискания и определения себя в этом мире – все это представлено в книге и фильме через призму жизни обыкновенной (с первого взгляда) британской троицы – юноши и двух девушек.


Итак, действие разворачивается в Англии в конце 20-го века. В своем романе Исигуро, как социальный фантаст, создает свой мир, но делает это не прогнозируя будущее, а переосмысляя прошлое, наполняя его своими версиями развития социума, науки, искусства. Так, по сюжету «Не отпускай меня» в середине прошлого века в медицине произошел качественный рывок – почти все болезни побеждены, но сделано это дорогой ценой – с помощью клонированных доноров.

Людей клонируют для будущих «изъятий», почти все они не доживают до 30 лет. Похожее мы все уже наблюдали в блокбастере Майкла Бэя «Остров» - который вышел на экраны в один год с публикацией романа Исигуро. Но самое забавное, что голливудские сценаристы обошлись со своими героями намного гуманнее, чем их британские коллеги и автор книги «Не отпускай меня».


Бэй в своем фильме создал социальную утопию, когда клонам рисовали идеальную картину райского острова, на который отправляются лишь избранные из всех уцелевших (как им всем внушают) после ядерной войны жителей убежища-хранилища. Понятно, что все эти «счастливчики» отправляются прямиком на хирургический стол, а уж потом – кто куда верил – в рай, ад или Остров.


Исигуро и Романек же, также устроив игру в боготворчество, допустили одну нечеловеческую, потрясающую своим атеистическим цинизмом ошибку. Пытаясь ответить на извечные вопросы «Что делает нас людьми?», «Имеем ли мы власть на своей судьбой?», «Ради чего мы живем?» и прочее, авторы романа-фильма поставили своих героев в условия жестокого эксперимента, которого даже в этой утопии можно было избежать, не утратив при этой задуманного смысла, стиля и манеры повествования.


Кэти (Кэрри Маллиган), Томми (Эндрю Гарфилд) и Рут (Кира Найтли) выросли в специальном приюте для клонированных детей. Они еще в юном возрасте узнали (у Исигуро это развивается постепенно, как таинственная загадка, у Романека – дается залпом, из уст одной учительницы), что предназначены для донорства, поэтому не испытывают иллюзий и не строят особых планов на будущее.


Несмотря на это, благодаря нормальному воспитанию и образованию пансиона, все эти дети вырастают полноценными личностями, и троица бывших друзей превращается в классический любовный треугольник. За тем лишь исключением, что начертан он изначально в замкнутом круге – ведь все герои знают, чем и когда закончится их жизнь.


Да, бесспорно, осмысление человеком своей неизбежной смерти, конечности земного существования – богатая тема для киноисследований. Но герои должны находиться в безапелляционных условиях, как и мы с вами. А Исигуро-Романек дают своим персонажам, с одной стороны, карт-бланш – им все известно (и не абстрактно, а вплоть до конкретной даты рокового «изъятия»), другой дороги нет – делай что хочешь, но с другой стороны, показывают их спокойными, покорными своей судьбе.


И даже не это возмущает больше всего. Пансион Хейлшем, где выросли Кэти, Томми и Рут, противопоставляется в фильме другим приютам, «похожим на инкубаторы». Там из клонов не делают полноценных людей, не прививают им человеческих чувств, эмоций, знаний. Понятно, об этих пансионах наши герои говорят с ужасом – ведь это означает уничтожение их личности, значимости в мире.


Но изначально, если уж играть в Бога по полной программе, не честнее было бы и гуманнее поступать с клонами именно как с обезличенными субъектами, и не заставлять их неизбежно следовать на конвейер смерти ради чужих болячек? И еще преподносить это как величайшую милость! Ведь это равносильно тому, когда ты заводишь любимого кролика, называешь его «Банни», кормишь весь год, заботишься о нем, но лишь для того, чтобы сделать из него новогоднее блюдо с яблоками и черносливом?!


Поэтому, наблюдая за трогательной игрой Кэрри Маллиган, почти уместным Эндрю Гарфилдом, и за неуклюжими (как всегда) ужимками Киры Найтли, проникаясь в какие-то моменты их роковой судьбой и личными инициативами, в финале все же больше хочется погрозить авторам и романа, и фильма кулаком, чем утереть им же потенциальные слезы сочувствия героям, попавшим и без того в безвыходный любовный треугольник, да еще и в замкнутом круге бытия.