Юрий Быков: «Изначально мои режиссерские амбиции были в том, чтобы сделать зрительское кино»

11 июня 2010 года в Сочи в рамках программы основного конкурса 21 Открытого Российского кинофестиваля «Кинотавр» будет показана дебютная работа Юрия Быкова «Жить». Годом ранее режиссер стал победителем в конкурсе Короткого метра. Интернет-портал «ПрофиСинема» побеседовал с Юрием о трудностях работы над полнометражной картиной, нахождении общего языка со съемочной группой, особенностях производства малобюджетного кино и многом другом.

Корреспондент:
«Кинотавр» стал для Вас особым фестивалем. В прошлом году Вы получили главный приз конкурса «Короткий метр», а в этом году уже представляет свою дебютную ленту в основном конкурсе. Какие впечатления у Вас сложились от того, первого «Кинотавтра»?

Ю.Быков:
На «Кинотавр» я попал очень просто: отправил свою короткометражку «Начальник» и ее отобрали. Впечатления от фестиваля были разные и странные. Это огромный фестиваль, для меня в принципе – первый. Я оказался на нем после психологического и физического затворничества, потребовавшегося для работы над короткометражкой. Впервые за долгое время я оказался среди огромного количества людей, которые занимаются тем же делом, и первые два-три дня пребывал в шоке: не понимал, где я нахожусь, что мне тут делать. Поначалу я растерялся. А после получения приза люди сами стали меня находить и разговаривать.

Корреспондент:
Каким образом после победы в «Коротком метре» сложилось сотрудничество с Алекссем Учителем и его студией «Рок»?

Ю.Быков:
Алексея Учителя на «Кинотавре» не было. Сотрудничество с ним сложилось гораздо проще: я, будучи артистом, снимался у ребят его мастерской в короткометражках. И Алексей Ефимович помнил меня еще как артиста. И потом он у своих ребят спросил, кто победил, и, удивившись, сказал: «Быков приносил мне очень глупые, непонятные сценарии, может, он немножко повзрослел? Видимо, не просто так его отметили. Пусть принесет что-нибудь, если у него есть желание». У меня к этому моменту был сценарий очень малобюджетного фильма. Я через своего товарища передал этот сценарий Учителю, и буквально недели через полторы был ответ: давайте работать.

Корреспондент:
Как скоро после «Кинотавра» Вы начали работать над полным метром?

Ю.Быков:
Мы договорились сразу после «Кинотавра», в июле. Временные рамки были сильно спрессованы, но картина – малоемкая по затратам и ресурсам. Основные проблемы возникли с поиском артистов: нужны были способные люди, которые смогут тянуть на себе полуторачасовую картину вдвоем. Изначально я писал сценарий полнометражной картины, чтобы в случае чего, можно было своими силами найти необходимые деньги. В принципе на подготовку фильма мы потратили очень мало времени, потому что всё снималось возле моего дома, в Рязанской области. Локацию выбирали быстро: я знал, где мы снимаем, что, зачем и как. Когда я пришел на студию «Рок», проект, в принципе, был уже готов, продуман, работа в основном шла по подбору группы и поиску артистов. Но это было самое тяжелое. Хотелось найти тех, кого, как говорится, во сне увидел.

Корреспондент:
Каковы были критерии отбора артистов на главные роли?

Ю.Быков:
Критерии отбора были очень просты: два немедийных, крепких артиста с очень яркой фактурой, причём абсолютно разные, но способные сложиться в ансамбль. С одной стороны, должен быть мужичок пятидесяти лет, символ добродетельной и добродушной немощности народа, а с другой – выразитель, наоборот, жесткой мрачной силы этой же нации. Один старый, другой – молодой. Мы нашли Владислава Толдыкова, который последнюю свою значительную роль сыграл 25 лет назад в киносказке «После дождичка в четверг». Толдыков играл Ивана-царевича. А сейчас это круглолицый, добродушный, замечательный мужичок с детскими глазами. Роль второго героя исполнил артист из Российского академического Молодежного Театра Денис Шведов: темпераментный, с мощным голосом, посылом, просто бомба для режиссеров боевиков. Специально для него я готовлю следующий сценарий. Считаю, что мы нашли артистов, которые стали основным достоянием картины «Жить».  

Корреспондент:
Кто является главным персонажем картины: молодой Андрей или пожилой Михаил?

Ю.Быков:
Интересный вопрос, мы на студии часто об этом спорили. Чисто драматургически основной персонаж – молодой и сильный Андрей, за которым в течение всего фильма идет погоня. Но идейно главный – пожилой и добродушный Михаил. Потому что мой фильм – обвинение моего народа. Я вырос в маленьком городке Рязанской области во времена перестройки и девяностых и видел, как обычные люди пытаются выжить любой ценой, при этом неизбежно теряя совесть и человеческий облик. Я хотел через Михаила выразить типичного русского человека, который при всей своей добродушности, открытости и «рубашности»,  является трусливым, слабым, не способным отстаивать свое достоинство. Андрей – вроде бы злой, жестокий и беспощадный человек, но он-то и способен измениться и совершить поступок. А Михаил, к сожалению, внушающий на протяжении всей картины положительные эмоции, вдруг оказывается не тем, кем мы его считали.

Корреспондент:
В чем идея фильма «Жить»?

Ю.Быков:
Это фильм о двух абсолютно разных людях, которые встречаются в заброшенной, но некогда жилой местности. Трагедия в том, что и местность, и ситуация, в которой они оказываются – производная от того образа культуры и жизни, который сложился в обществе. В принципе кино о том, как герои становятся трусами, а трусы становятся героями; как всё переворачивается, меняется… В конечном счете для меня лично этот фильм о том, что стране – конец, и очень скоро, если он уже не наступил. Но с другой стороны, «Жить» - жанровое кино с погоней и множеством перестрелок.

Корреспондент:
Два главных героя разного возраста, заброшенная местность и другие внешние детали роднят Ваш фильм с картиной Алексея Попогребского «Как я провел этим летом»?

Ю.Быков:
Вы правильно провели сравнение, у картин есть общие составляющие: два актёра, глушь. Но наш фильм совершенно другой и о другом. Фильм Алексея Попогребского при всех его достоинствах – не зрительский, и это очевидно: он никогда не дойдет до массового зрителя. Это парадокс и беда, но стереотип зрительского восприятия находится на уровне, который не позволяет апеллировать высокими художественными эстетическими элементами, фактурой и пластикой. Поэтому если ты хочешь рассказать историю именно зрителю, а не себе и своему окружению, надо говорить на доступном языке. С другой стороны, большое достоинство художника заключается в решении не опускаться ниже желаемого уровня. Я о себе такого сказать не могу. Изначально мои режиссерские амбиции были в том, чтобы сделать зрительское кино. Зритель не будет смотреть фильм, в котором нет определенных кодовых составляющих. Но, к сожалению, сделать 100% зрительское кино у меня всё равно не получилось. Алексей Учитель может быть и прав, утверждая, что мы остались на двух стульях – авторского и зрительского кино, что некрасиво. В течение работы он остановил меня, сказав, что «зрительского» больше не надо.

Корреспондент:
Какие элементы зрительского кино Вы ввели в свой фильм?

Ю.Быков:
Главное составляющее зрительского кино – четкий и лёгкий для восприятия темпоритм. Для этого я ввел в сюжет погоню. Михаил выезжает на охоту и встречает Андрея, которого преследуют трое убийц. Задача у персонажей очень ритмичная, жесткая, и простая – дойти живыми до города. Погоня к финалу картины превращается чуть ли не в боевик. Абсолютно понятно, что картина авторская не выдерживает жанровых элементов, не срастается с ними гармонично, поскольку они не способны нести в себе философской или идейной драматургии. А жанр с трудом терпит философию и разные длинные тонкости. Но это в императиве и для серьезного тонкого вкуса, а на практике и для обычного зрителя – работает идеально.
Любым критикам, киноманам, любителям серьезного кино, думаю, моя картина будет очень далека, может даже вызвать раздражение. Я хотел сделать умный боевик. Когда картину отсматривали на «Кинотавр», я был уверен, что ее не возьмут. Потому что, как я понимаю, «Кинотавр» показывает в основном арт-хаус, а «Жить» - картина всё-таки жанровая. Но в то же время я пытаюсь раскрыть темы, которые идеологически и философски меня интересуют. Сидение на двух стульях пока для меня является приемлемым. Хотя здравым смыслом я понимаю, что это не путь серьезного кинематографиста.
Люди, которые занимаются чистым поиском киноязыка, эстетикой, пластикой, принимаются в узком кругу для посвящённых. А для меня это – смерть. Я хочу, чтобы мой фильм видели, понимали и принимали люди, которые к кинематографическим профессиям не имеют отношения. Я совершенно не хочу снимать фильм для своих коллег. Но драма заключается в том, что зрителям интересно смотреть только тот фильм, в котором есть эмоциональные и драматургические жанровые составляющие.
Я сделал перед «Начальником» тяжелую артхаусную короткометражку и показал ее друзьям. Никому это не интересно. Я понял, что, наверное, если бы это был большой серьезный фильм, то в киносообществе, пожалуй, он сделал резонанс, но до зрителя такое кино не дойдет, потому что оно ему не интересно. И уже тогда я задал себе вопрос, стоит ли авторское кино того, чтобы тратить на него силы и время.
Мне кажется, что такие режиссеры, как Г.Данелия, Э.Рязанов, Л.Гайдай – это масштабные и серьезные таланты, которые решились на героический альтруизм, повернувшись к зрителю лицом. Это здравая человечность, жертва своего таланта, ради того, чтобы быть понятным тем людям, ради которых искусство и существует. А если стоять на своей помпе и с расстроенным авторским видом утверждать, что никто тебя не понимает, то можно на этой помпе и остаться в полной зрительской изоляции. Для меня кино – это дело ради людей. Хороший врач, учитель, всегда пытается приблизиться к человеку, а не наоборот. Может быть, наше поколение кинематографистов неизбежно призвано пожертвовать своим временем, снимая обычные человеческие фильмы, чтобы постепенно повысить уровень зрительского восприятия. И тогда следующим поколениям будет проще говорить со зрителем на более серьёзном языке. Но, пожалуй, тут понадобится не одно поколение.
На прошлом «Кинотавре» Игорь Толстунов с Александром Роднянским, когда вышли закрывать фестиваль,  пожимая плечами, сказали: «какой замечательный у нас в этом году контент… Надеемся, что в следующем году авторское кино приблизится к мейнстриму хотя бы на йоту». Это действительно трагедия. Между арт-хаусом и мэйнстримом страшная пропасть. И то и другое направление загнали себя на полюса. Одно абсолютно мутное, и негативное, другое – демонически глупое, наглое и поверхностное.  А истина, я думаю, как всегда, посередине.
Совсем уйти в арт – это эгоизм, даже чисто физически – иждивенство, особенно в нашей кинематографической структуре. Артхаусные режиссеры не зарабатывают ни копейки. На что они существуют? Это золотые мальчики, которых кто-то опекает на протяжении всей жизни. Здоровому мужику должно быть стыдно находиться в такой позиции и жаловаться на всеобщее непонимание его гениальности. Получается, что никто не может себе позволить оставаться честным человеком, будучи артхаусным режиссером. По мне – лучше сидеть на двух стульях, пытаясь впихнуть в жанровую фактуру, принимаемую зрителем, серьёзный смысл и получать за это деньги. Как делает Майкл Манн, например. Мне кажется, это честнее. Хотя еще не факт, что малобюджетная картина «Жить» дойдет до зрителя.

Корреспондент:
Какой прокат планируется для фильма «Жить»?

Ю.Быков:
Об этом должен думать Алексей Учитель. Конкурировать с западным кино нам бессмысленно, но пройти достойным малым прокатом – возможно. Фильм «Пленный» при определенных усилиях студии «Рок» прошел в прокате, а он был артхауснее нашей картины. Если прокат случится, я буду только рад: прокатный потенциал у картины есть.

Корреспондент:
Как у Вас складывались отношения с Алексеем Учителем, насколько он ограничивал Вашу режиссерскую свободу?

Ю.Быков:
Свобода была абсолютная, но бюджет  - ограничен. Когда мы приехали с отснятым материалом, не буду скрывать, были опасения, что картина вообще не получится. Возникли разговоры о досъемках, но была дана жесткая продюсерская установка: сделать, что можно из того, что есть, а там будет видно. Вероятно, это очень правильное решение, потому что постпродакшн стал невероятной школой, особенно на монтаже. Я до сих пор не понимаю, как мы слепили некоторые эпизоды из того, что было. Возникло ощущение, что в течение съемок все, кто работал на картине, взрослели. Дело в том, что и я, и оператор-постановщик, и звукорежиссер являемся дебютантами в полнометражном кино. И никто друг друга не слушал. Более того, если звукорежиссер и оператор имеют профессиональное образование, у меня его нет. Это не значит, что я в своей профессии не понимаю, потому что мое самообразование заняло гораздо больше времени, чем образование любого дипломированного режиссера.
Оператор, надо отдать ему должное, искренне не воспринимал меня как серьезного профессионала, но до последнего старался сдерживать свои эмоции.

Корреспондент:
Вы сами выбрали себе оператора?

Ю.Быков:
Да, я сам его предложил. Поскольку обязательным условием дебюта на государственные деньги является профессиональный оператор, а выбор кандидатов был ограничен. Я знал Ивана Бурлакова с «Кинотавра», по его работе с Игорем Хомским на «Очной ставке», но никогда не думал, что с его стороны может существовать такое неуважение к субординации на площадке. Это стало моей главной проблемой и сложностью в работе. На определенном этапе я думал, что это типичное отношение к режиссеру, был расстроен и даже хотел уходить из профессии. Но это нетипично для производства. Как мягкий человек я не люблю диктат и предпочитаю находить компромисс, но оставляю за собой право принимать решение на площадке и как режиссер хочу, чтобы выполнялось то, что я считаю нужным.
У картины должен быть один автор. Иван – перфекционист в высшей степени, профессионал своего дела, гораздо старше меня, и он искренне мне не доверял. А самый главный человек на площадке после режиссера – это оператор. И когда группа увидела разногласия, я просто потерял свой авторитет, и стало сложно контролировать ситуацию и работать. Надо сказать, Владислав Толдыков и Денис Шведов – единственные, кто общались со мной на должной уважительной позиции. Они меня слушали, работали так, как  я просил. И поэтому единственное, на чем держится картина – это актеры. Как бы там ни было, я тоже многого не понимал и не знал, во многом был неуверен, но актеры не давали мне возможности сомневаться в себе, а предоставляли диапазон времени, возможности психологически подготовится, подумать и посомневаться внутри себя. Иван никогда не давал мне таких возможностей, но всё время тыкал носом в то, что он считал неверным – а это путь в никуда.
И когда мы приехали с площадки с материалом, Алексей Учитель ужаснулся, сказал, что картина будет иметь очень сложную судьбу. К тому же база постпродакшна была разделена на Москву и Питер, переезды и гостиница – дорого, и звукорежиссер огромное количество времени в одиночку работала над картиной, не зная точно, что нужно делать. Она тоже дебютант и хотела проявить себя. Но когда я приехал, то оказалось, что она не тянет самостоятельно работу. Она тоже своенравная,  и перезапись, подобно съемкам, оказалась сложным периодом. В общем, это колоссальный негативный опыт.

Корреспондент:
Какие выводы Вы сделали из опыта своей первой полнометражной работы?

Ю.Быков:
Я принял для себя трудное, но верное решение никогда не вступать в процесс, не будучи наверняка уверенным в том, что смогу контролировать его в нужном мне объеме. И сейчас я пытаюсь сформулировать структуру взаимоотношений, позволяющих договариваться на берегу, до подписания контракта о выполнении основного потенциала задуманного мною. У меня появилась идея сделать фильм-пакет, которую мои молодые коллеги сильно одобрили. В нашем кинематографе нет подобной практики, потому что многим, наверное, лень. Существует обычная система взаимоотношений в производстве: сценарист предлагает сценарий, режиссер – снимает, оператор с художником работают над изобразительным решением – разделение труда в общем, а я придумал другую структуру. Может, она и безумная, требующая большой доработки, но суть в следующем. Я глубоко убежден, что как у нормальной книги и музыкального произведения не может быть несколько авторов, так и у нормального кино автор – один. Во ВГИКовской школе есть изъян – там внушают убеждение  о том, что каждый постановщик (оператор, художник, звукорежиссёр) - единоличный хозяин своей работы, словно экспонат на выставку делает, а не часть общего дела. С моей точки зрения, это абсолютная ерунда. Нет никакой команды равных единомышленников. Всё равно однажды столкнёшься  с тем, что вкусы у всех разные, а фильм идейно и эстетически должен быть цельным. Если каждому давать свободу мыслей и действия – будет бардак.
Коллектив может создать форму, схему, структуру, архитектуру задуманной режиссером идеи, но у него должны быть непреложное право последнего слова.
Второе – режиссёр обязан подготовить фильм по всем основным творческим позициям  до подписания контракта со студией. Фильм-пакет включает не только режиссерский сценарий, но локацию, актеров, аниматику (телераскадровку), технические требования. Практически готовый фильм. При обсуждении с продюсером режиссёр понимает, что из задуманного будет реализовано, а что нет. И решай, работать тебе с этой студией или нет. Если всё устраивает – подписывай, и ты защищён юридически.
Я убежден, что кинематографическую ситуацию должен спасти другой подход к производству, его упрощение, переосмысление. Например, когда мы начали постпродакшн, я предложил Алексею Ефимовичу ради экономии смонтировать картину дома, на компьютере. Мне было сказано, что серьезный режиссер дома не монтирует. В итоге режиссер монтажа всё равно собирал кино по тем схемам, что я приносил, и причём в той же монтажной программе, что и у меня. Смысл?

Корреспондент:
В конкурсе «Кинотавра» есть показательный малобюджетный фильм, снятый на фотоаппарат Mark II «Явление природы», авторы которого пошли на колоссальный компромисс в вопросах бюджета, но не допустили ни одного компромисса в кадровой политике, собрав очень профессиональную команду. И взрослые, опытные кинематографисты были рады участвовать в таком проекте. Что касается окупаемости, если «Явление природы» соберет мало денег по общим меркам кинобизнеса, то для этой конкретной, малобюджетной картины такая сумма будет огромна, и картина окупится.

Ю.Быков:
Вот именно. Отечественное кино не окупается, потому что много стоит. Тридцатиминутную короткометражку «Начальник» я снял и сделал за 120 000 рублей. В фильме – заброшенная местность, два интерьера и пять артистов. Картина «Жить» длится один час пятнадцать минут, но там заброшенная местность, два интерьера и пять артистов. Я не буду называть цифру, но понимаете, что такое официальный бюджет Госкино на дебют. Делайте вывод. И эти деньги не ушли в трубу. По организации кинопроцесса у меня нет претензий. Я благодарен Алексею Учителю, который действительно дал мне путевку в жизнь. Но по факту ортодоксальная система производства с большим количеством лишнего и нерентабельного.

Корреспондент:
Будет ли Вам следующий фильм сделан на студии «Рок»?

Ю.Быков:
Не знаю. Алексей Ефимович, несмотря на все перипетии, предложил мне работать дальше. Но мы еще ничего не обсуждали. К тому же студия «Рок» - очень камерная, а у меня не получилось в нее влиться, стать ее частью.

Корреспондент:
Какие у Вас есть задумки на будущее?

Ю.Быков:
На волне поднимающейся в стране религиозности,  которой прикрываются многие бесчестные люди, хочется сделать историю, ломающую убеждение, что внеконфессиональный человек не может быть достойным, настоящим, нравственным. С одной стороны, есть идея сделать исторический экшн-вариант про времена искоренения язычества. С другой стороны, эту же тему я переложил на современность, придумав сюжет про мужичка, который приехал из города в деревню поднимать собственное сельское хозяйство. Православный священник, увидев, что человек поднялся, предлагает ему восстановить церковь. Мужичок отказывается, потому что он – особо неверующий и лишних денег у него нет. Священник из-за обиды и неверия мужичка с помощью местных жителей уничтожает поднятое им хозяйство. И деревенские жители – бездельники, воры и завистливые лентяи вместе со священником уничтожают и героя и его труд. Но тут снова – дилемма. Либо экшн-история, либо бытовая драма.