Юрий Грымов: «Я русский режиссер и выступаю за национальное кино»

13 ноября в российский прокат выходит новый фильм Юрия Грымова, автора полнометражных кинокартин «Му-му», «Коллекционер», «Казус Кукоцкого». В преддверие премьеры режиссер побеседовал с нашим корреспондентом.

Корреспондент:
Как родилась идея снять «Чужих»? Каким образом было решено обратиться именно к этой тематике? Как все начиналось?

Ю. Грымов:
Началось все точно так же, как у всех – написание сценария, поиск иностранных партнеров, денег. «Чужие» – копродукция, в создании которой приняли участие небольшие арабские студии и немного американцы. Что касается идеи, то я всегда стараюсь подымать темы, которые мне близки. Я не понимаю, как можно делать работу, которая тебя не задевает за живое. Когда я в свое время занимался клипами, то, конечно, не был поклонником Алсу, я не слушаю такую музыку, но меня должен был возбуждать проект, персонаж, должно было быть ощущение, что с ним что-то интересное можно сделать. С кино в этом плане еще сложнее. В фильме «Казус Кукоцкого», где я говорил о генофонде, подлости и предательстве, о переходе границы дозволенности, меня лично интересовало, кто мы такие, что случилось со страной за восемьдесят лет советской власти, что такое русский народ, куда исчезают большие люди. В «Му-му» меня интересовал вопрос одиночества, в «Коллекционере» с Петренко меня занимала распущенность и запутанность человека, ведь его психика – одна из непознанных вещей. Мир уже неплохо изучил космос, но плохо исследовал недра земли, также и с психикой. Проект «Чужие» изначально назывался «Оплодотворение», но из-за того, что это очень трудное слово, мы изменили название картины на «Чужие». В слове «чужие» больше пластов. В фильме чужими друг другу выступают не только национальности, таковы люди внутри коллектива, потому что они дистанцированны друг от друга. Таково современное общество потребления, устроенное по принципу комфортно/некомфортно, но так жить нельзя – это очень ленивая позиция. Я подумал, что через треугольник, в котором существует арабский мир, Америка и Россия, такой перемещающийся треугольник по земному шару, что через эту призму можно наблюдать все современные конфликты, все события, все плюсы и минусы. Мне кажется, если говорить серьезно, именно Россия может быть примирительной стороной в большом мировом конфликте между арабским миром и американцами. Никто больше эту задачу не выполнит. У России такая миссия, поэтому у меня в «Чужих» майор просит прощения за себя, за Америку, за азиатов – это очень русская история.

Корреспондент:
Углы этого треугольника не могли быть ничем иным – ни Китаем, ни Японией…?

Ю. Грымов:
Нет, сейчас нет. Я давно хотел снять современное кино, актуальное кино. Я поймал себя на мысли, что видел очень мало актуальных картин. Гораздо интереснее смотреть и снимать про то, что происходит здесь и сейчас. «Чужие» – фильм непосредственно про сегодняшний день. Я начал снимать его два года назад, но все события все равно «про сейчас», и война в Осетии подтвердила мою правоту – мы попали в точку. Это было как провидение. Я всегда очень бережно отношусь к тому, что я предчувствую, и всегда прислушиваюсь к себе. Я не хочу удивить зрителей, потому что не знаю их – я хочу удивить себя. Вы никогда не сможете просчитать, что я буду делать следующим, потому что это интуитивно. Не проблема, если кому-то не понравится кино. Нравится или не нравится – это только один из уровней оценки. Если мы будем спорить на уровне ремесла, то никогда, говоря ни про одну из моих картин, никто не сможет ко мне придраться по части ремесла.

Корреспондент:
Если говорить об изображении, каким образом в «Чужих» работает визуальный ряд? На что делалась ставка?

Ю. Грымов:
На фактуру. На самом деле, вы редко увидите такое изображение в кино, как в «Чужих». Оно очень трудно создавалось: была специальная оптика, специальная пленка для Африки, потому что солнце – самый сильный источник света. Нам повезло в том, что был очень длинный световой день, но, к сожалению, в картине очень мало сцен, хотя они все-таки они есть, с закатным, так сказать, режимным солнцем, потому что в Африке закатное солнце минут тридцать. За полчаса нельзя снять ни одной сцены, но мы что-то успевали отснять. Я хотел сделать очень фактурное кино, потому что сам занимаюсь изображением, и для меня очень важна картинка, но, конечно, после содержательной части. Только когда я разобрался с тем, что хочу рассказать, я начал поиски того, каким способом это будет рассказано – каким будет изображение, с помощью которого я расскажу свою историю, какие краски я буду использовать, каких актеров выберу. Я сейчас работал с американцами и просто в них влюбился.

Корреспондент:
Изначально было запланировано, что играть будут иностранные актеры?

Ю. Грымов:
Да, современное кино – это честное кино. Если мы говорим о современном кинематографе, то сейчас русский не может играть американца. Сейчас это, так сказать, не носят во всем мире, потому что кино должно быть честным, «без кожи». Это моя позиция. С ними не было никаких сложностей. Я сейчас шучу, что я очень расстроился, когда увидел, какие прекрасные американцы. Это так удобно, конструктивно работать с профессионалами. Я не могу такое сказать про русских. Единицы русских актеров, которых я беру снимать в своих картинах, настоящие профессионалы, в то время как общий уровень американских актеров очень высокий. Я первый раз увидел, что такое настоящее ремесло киноактера, когда держат роль, следят за осью камеры. До этого я встречал очень талантливых русских актеров, русских артистов-разгильдяев, а тут я столкнулся с профессионализмом. Русские все время капризничают, забывают роль, с американцами занимаешься творчеством, не нянькаясь с ними.

Корреспондент:
Тяжело было стремиться к реалистичности и не смешивать художественное кино с документальным?

Ю. Грымов:
Как мне кажется, мне это удалось. Это очень трудно, настолько, что я даже не замечаю, что это трудно. Объясню почему. Тому, кто видел бы весь рабочий процесс, все это показалось бы просто нереальным, потому что это действительно так: двести детей, мегафоны ассистентов на арабском языке, тут русские и к тому же жара в 45 градусов. Нормальный человек скажет – это бред, это очень тяжело, но для меня это нетрудно. Я люблю, когда сложно, и я не люблю, когда говорят: «Вот этот актер – он такой трудный, такой сложный человек», а «Грымов – вообще…с ним очень трудно». Это так классно! Зачем мне то, что легко? Это же не курорт. Я не хотел уйти в документалистику. Можно было принять в «Чужих» некоторую условность, фильм свести к утопии, но было трудно сбалансировать три культуры. Никто, кстати, из критиков до сих пор не отметил, что арабы в «Чужих» не говорят ни слова, потому что есть ощущение, что их там масса. Я хотел сделать сбалансированное кино. Этот фильм не про русских, они только часть общей картины. «Чужие» - кино про столкновение. Я стремился сделать фильм, где нет главного героя. Здесь все. Я рассказываю историю через взгляд американцев, мы же в кино с ними-то и приезжаем, но главный герой у меня плавающий, чтобы зритель не жил судьбой одной судьбой, а чтобы он стал свидетелем разных ситуаций, в которых разные герои поступают по-разному. Я хочу снимать большое кино и очень рад, мне повезло. Большинство людей, которые меня окружали и окружают – большие люди. Я начинал с Гошей Рербергом, оператором Тарковского. Для меня важно это, потому что я не имею профессионального образования, мне повезло не знать штампов, лжепониманий профессии. Со мной многим сложно работать, потому что я всегда знаю, чего хочу, поэтому если ругать или хвалить – в мой адрес. Плохо актеры играют – я виноват, плохо снято – то же самое. Это сто процентов мое кино. И мне комфортно, что я – режиссер и продюсер в одном флаконе. Для меня важно в разных картинах искать разный киноязык.

Корреспондент:
Киноязык определяется содержанием?

Ю. Грымов:
Нет, не содержанием – все диктует мысль, которую я хочу донести. Я считаю, что первична мысль. Сюжет вторичен, потому что он укрепляет мысль, и потом – форма, которая усиливает мысль. В этой ситуации сам сюжет как таковой выпадает, не столь важен, как, например, в «Зеркале» Тарковского. Есть мысль, есть небольшой сюжетец и форма. Поэтому я не люблю телекино, ведь там постоянно номер один – сюжет. Неважно, как ты играешь, неважно, как снято. Сериалы идут по всем каналам, а такое ощущение, что их снимает один и тот же человек. Мысль – это то, о чем я хочу поговорить. Форма – то, при помощи каких средств я эту мысль донесу. Отсюда уже вытекает все остальное: сценарий, актеры, изображение, монтаж.

Корреспондент:
Какова в дальнейшем мировая прокатная судьба «Чужих»?

Ю. Грымов:
Надеюсь, что в конце года фильм появится в арабских странах. Этим сейчас занимаются. Я не тороплюсь с прокатом, потому что эта тема никуда не уйдет.

Корреспондент:
Для вас важно,  чтобы фильм показали не только в России?

Ю. Грымов:
Для меня важно, чтобы «Чужие» были показаны в России, потому что я все-таки русский режиссер и выступаю за национальное кино. Как я ни езжу по всему миру, я москвич и я русский. Это должно быть показано здесь, и, надеюсь, что за рубежом тоже. Когда американские актеры и продюсеры увидели, как «Чужие» сделаны, то были уверены, что это американское кино. К тому же, в фильме нет никакой лжи по части американской ментальности. Американцы не переступали через себя, играя. Да и в России встречаются такие карьеристы, есть проблемы в семье. Я считаю себя русским режиссером и никогда не смог бы снять фильм по комиксу. Мне не интересно оживлять эти картинки.

Корреспондент:
Почему именно фраза «она сыта и неопасна» была выбрана для афиши «Чужих»?

Ю. Грымов:
Это намек на общество потребления, которое живет по принципу сытости. Но это не является кричащим слоганом картины. Все равно ничто не может отразить суть фильма. Трейлер тоже ничего не отражает. Нельзя придумать фразу, которая передает суть картины, она в любом случае только обеднит ее. Поэтому выбор фразы был некой данью моде. Я не уделял этому особого внимания, наверное, стоило больше над этим подумать.

Корреспондент:
Как вы определите характер картины? Не находите ли Вы фильм резким, агрессивным по отношению к американцам?

Ю. Грымов:
У нас по телевизору все время идут антирусские картины. Русские все время уроды, пьяницы, я не считаю, что «Чужие» - резкое кино, оно эмоциональное и с позицией. Вы не обидите меня, если не разделите мое мнение. Я не люблю кино между строк, а люблю кино жесткое, не жестокое, а жесткое – я взял зрителей и рассказал им эту историю. Эту историю рассказал именно Юрий Грымов.