“Окно в Европу”: все ли пути ведут к Ксении Петровне?

Второй рабочий день XVII фестиваля российского кино “Окно в Европу” (11–16 августа 2009, Выборг) начался с лицезрения красоты просто невероятной, ощущения благодати земной и небесной. Это я о неигровом “Русском заповеднике” Валерия Тимощенко из Краснодара. Да, фильм затянут, драматургически не выстроен, но как же врезаются в память эпизоды, связанные с водой – бликующей на солнце, бьющей из-под земли и изливающейся с неба дождём! Это просто какая-то стихийная феерия, гимн красоте мира Божьего, одухотворённого верой и каждодневным тяжким трудом (снимали, кстати, в самой бедной деревне России – Жарки Ивановской области). “Русский заповедник”, если удастся зрителю в него погрузиться, воздаст успокоением, утешением и эстетическим наслаждением, чего нельзя сказать о некоторых фильмах, представленных в конкурсной игровой программе.
 
Едва ли не самой добротной картиной второго фестивального дня стала “Одна война” Веры Глаголевой – аккуратная, неброская внешне, но эмоционально насыщенная внутренне военная драма, снятая женщиной о женщинах, проникнутая благородной жалостью, искренней болью. Драматургически картина скроена так, что особо не разгуляешься – уединённый остров, событий мало, есть только трагические судьбы женщин, или возлюбивших врагов, или пострадавших от своих, и тревожное ожидание трагической развязки. Есть узнаваемая авторская интонация, уверенная рука именно Веры Глаголевой, что особенно ценно. Ход событий предсказуем, но в ситуации военного времени и того, что “люди добрые” всё-таки, а настоящие мужчины способны идти на жертвы и принимать благородные решения, желанен. Зрители, уходя из зала, смахивали слёзы, - значит, кино задело, пробрало, обратило к любви и состраданию.

Военная драма Глаголевой довольно проста, бесхитростна, тем и подкупает. Илья Хотиненко в “Ясновидящей” попытался соединить в одном флаконе социальный гротеск и мистический триллер. Практически все фильмы Ильи сняты как бы “через губу”, с некоторым вызовом, апломбом, хотя далеко не всегда этот вызов адекватен результату. Так вышло и на этот раз: для социального гротеска “Ясновидящая” вторична (круг тем – бесчеловечность “большого бизнеса”, “оборотни в погонах”, маньяки, киднеппинг и так далее и тому подобное); для мистического триллера рассуждения о даре предвидения, ломающем жизнь его носителей, также особой свежестью не отличаются. Фильм держится на уверенном профессионализме Евгения Стычкина и обаянии Аллы Югановой, без этих актёров картина вряд ли бы состоялась как нечто внятное и целостное. “Ясновидящая” призывает жить в страшном, жестоком, озверевшем мире без “розовых очков”, без иллюзий на чудесное избавление от страданий. Хотиненко-младший таким образом полемизирует с Хотиненко-старшим в “Преображении”. В финале Ксения, или Ксения Петровна, как уважительно называют её клиенты, сходя с ума, кричит: “Бог! Бог! Бог!” и остаётся без ответа, превращаясь в ничто. В “Преображении” же страдания отца Александра (Сергей Маковецкий) только укрепляют героя в вере, безмерно усиливая магнетизм его личности. Мы жалеем Ксению и отца Александра, только вот истоки этой жалости разные…

Грустная рефлексия по поводу мира, где одни люди бесследно исчезают, а другие, с лёгкостью преступая моральные принципы, ловко устраивают свою жизнь – это “Двойная пропажа” Валерия Лонского. То ли социальный гротеск, то ли иронический детектив, фильм был бы совсем не плох, если бы авторы помнили, что снимают всё-таки кино, а не плоский, прямолинейный телевизионный фильм-спектакль. Но получилось именно так: кино в “Двойной пропаже” и не ночевало. Слово играет там ключевую роль, а как мы прекрасно знаем, не каждое слово можно облечь в адекватную кинематографическую форму. Я не читал повесть или роман, по которым снят фильм, но наверняка в чтении “Двойная пропажа” выглядит намного выигрышнее, нежели на экране.

И ещё одно любопытное наблюдение. Дабы захватить зрителя в эмоциональный плен, отечественные кинорежиссёры выдвигают на первый план детей – от грудного и ясельного (“Одна война”, “Ясновидящая”) до дошкольного и школьного возраста (“Преображение”). В “Двойной пропаже” аист приносит в клюве новорождённого… Что только с бедными детишками не делают! У Лонского процедура усыновления фантасмагорически переосмысливается и превращается в бесстыдный фокус. У Глаголевой детишек, нажитых от немцев, содержат в суровых условиях и собираются отправить в лагерь на верную гибель. У Хотиненко-старшего дети, освобождённые из немецкого концлагеря, тянут к гауляйтеру Фрайгаузену худые руки и предлагают взять у них кровь, только не мучайте, пожалуйста, отца Александра… Дети в российском кино стали лакмусовой бумажкой, поверяющей грехопадение взрослых, сигналами о неизбежном приближении конца света и обновлении мира.

Впору было воскликнуть за Лидией Бобровой “Верую!”, но премьеру фильма с таким воодушевляющим названием неожиданно отменили, а вместо него два раза пустили “Палату №6” Карена Шахназарова. На одной из пресс-конференций ситуацию обещали разъяснить…