Окно в Европу 2013: Прогноз на завтра

С 8 по 15 августа 2013 года в приграничном городе Выборг состоялся XXI фестиваль российского кино «Окно в Европу», на котором ежегодно демонстрируются лучшие отечественные кинофильмы последнего времени, собирается большое количество кинематографистов. Участники фестиваля – режиссеры и продюсеры – поделились своим видением будущего российского кино и высказали предположения, как вывести отечественный кинематограф из кризиса.


«Я сам думал об этом. Вот сейчас проходит фестиваль – это и есть общая картина нашего кинематографа. Выборг – один из двух крупных наших фестивалей. Картин на фестивалях хватает – само собой. Если говорить про качество фильмов, то это довольно сложный вопрос. Зрители обычно ожидают, что все фильмы будут замечательные. Но так не бывает. Люди же все по-разному оценивают. Если есть на фестивале несколько хороших картин – уже хорошо. Если на фестивале будет одна–две – это даже замечательно. Мне доводилось быть на многих довольно крупных международных фестивалях, в том числе и в жюри. И я должен сказать, что иногда ловлю себя на мысли, что из всего этого могу вспомнить, может, одну-две картины, которые по-настоящему понравились. А я был на 6-7 международных фестивалях. И не один раз задавал себе вопрос: «А что я помню?» Картин 120 посмотрел, а в памяти – одна-две. И все. Понимаете, другое дело, если говорить, что модель организации российского кино, конечно, неправильная. Я много раз говорил, что надо вернуться к советской модели. Единый центр – то, чем было Госкино СССР. Там сосредоточены все проблемы кино: прокат, международный прокат, поддержка государства, технологии – все в едином потоке. Пока этого не будет, мы с мертвой точки не сдвинемся».


«Если говорить о российской анимации, то потенциально она находится в одном из самых лучших состояний, как это ни странно. В первую очередь, с точки зрения востребованности ее нашим зрителем. Если разложить на сегменты: художественное, документальное, анимационное, - то из всего нашего кинематографа она востребована максимально. В эфире канала «Карусель», к счастью, уже года два как показывают нашу анимацию, доля российских мультфильмов - замечательная. Если вы посмотрите в кинотеатрах, то сборы российских мультфильмов очень хорошие. Во всяком случае, анимация по сравнению с другими «сегментами рынка» выглядит намного лучше. Потому что есть жанр, потому что не утеряна школа. И нужно сказать спасибо Выборгскому фестивалю, который все годы своего существования делает программу анимационного кино. Здесь всегда была и, к счастью, осталась анимационная программа, почва, люди смотрят, профессионалы оценивают. Это большое дело. Свою лепту в то, что анимация сейчас дышит, в осознание того, что она может дышать, Выборгский фестиваль, безусловно, внес.
В данный момент тем, кто работает в этом сегменте, нужно внимательно следить за ситуацией, потому что открылась возможность проникнуть на другие рынки и в другие страны. Для анимации сейчас существуют очень хорошие шансы».

«Не могу сказать, что я много смотрю кино. Это лучше спросить у критиков, которые смотрят все. А я мало смотрю. Могу сказать, что для меня лакмусовой бумажкой явился успех фильма «Легенда № 17». Я считаю, что получилась хорошая, крепкая, именно российская картина. Мы много с кем беседовали, в том числе и с продюсером этого фильма Никитой Михалковым, который высказал такую мысль, что во времена нашей молодости, это была бы нормальная, средняя крепкая картина, не более того. Но то, что она имеет кассовый успех, который превосходит блокбастеры – это прямой указатель того, что сегодня интересно зрителям. Все время пытались нащупать причину этого успеха. Казалось, что это комедии, можно сказать, ширпотребные. Не хочу никого обижать, но вы знаете, о чем речь. А оказывается, что можно сделать сильную картину с настоящим, в буквальном смысле этого слова, героем, который что-то преодолевает. С хорошими характерами, как тот, что играет Меньшиков, например. С правильным показом времени. Не карикатурно, без чернухи. Я думаю, что это хороший показатель того, что образовался какой-то другой вектор.
Фильм может быть каким угодно. Это может быть и сказка, и фантастическая история. Единственное, что она должна быть о людях. Знаете, я не люблю современную литературу ни нашу, ни западную. Я ее называю «дизайном». Все восторгаются Зюскиндом, например. А я считаю, что это дизайн. Понимаете, это как в изобразительном искусстве появился кошмарный человек Уорхол, который объяснил, что искусство – это то, что продается. Поэтому нужно выдумывать что-нибудь, для того, чтобы выкрутиться. Под дизайном я подразумеваю то, что никакого отношения к реальности не имеет. Это попытка создания какой-то искусственности, формирование представления о реальности.
Это все воздействует как аттракцион. Когда вы находитесь в парке аттракционов, здесь вас пугают, здесь вас веселят. Причем, делают это простым, поверхностным способом. Ты все равно знаешь, что ты не разобьешься, ты знаешь, что это смешное – исключительно для того, чтобы тебя развеселить. Это имитация тех чувств, которые представляют настоящие человеческие эмоции, которые можно воссоздавать другими, а не поверхностными способами. Чем занималась, собственно, литература девятнадцатого века или классическая музыка того же периода в России. А тут – это попытка пощекотать вас, для того, чтобы вы посмеялись. Стукнуть по голове. Для того чтобы вы испытали эти эмоции. Такое кино затрагивает только рецепторы чувств: осязание, обоняние. А то, что идет из глубины, то чем прославился русский, советский театр, музыка и литература. Я думаю, что если мы постепенно начнем возвращаться к тому, что называлось советским кино, русской и послесоветской литературой – это будет хорошо. Хотя бывали, конечно, и не лучшие образцы».


«Я недавно прочитал отчет о прокате игровых фильмов и удивился количеству потраченных денег. А результаты меня насторожили. Мы не попадаем на зрителя. Я не хочу сказать, что нужно обязательно угождать людям. Но надо узнать, понять и делать то, что конкретно интересно аудитории. Разрыв между сценариями, которые запускаются в производство, и реальной жизнью общества в нашей стране очень велик. Это наглядно отражается в том, что картины не интересны зрителям. Мы не будем говорить о каких-то исключительных вещах. Например, о «Легенде № 17». Все повторяют это название, как заклинание. Но могу сказать, что, наверное, успех этой картины заключается в документальности истории. И бренде, который принадлежит родителям, которые, в свою очередь, передали его детям. Мы избегаем, вообще не снимаем картины, основывающиеся на реальных событиях. Это первое.
Не могу оценивать режиссуру в игровом кино, потому что мне со стороны видно: есть всего несколько режиссеров, которых не стыдно показать за границей. Это Звягинцев, Сокуров. Остальных называть не буду, чтобы никого не обижать. Что касается мейнстрима – я не очень понимаю, о чем этот кинематограф. Мне он не интересен. Я думаю также, что у нас существует проблема с продюсерами. Продюсер практически никогда не может написать нормальную смету. Бюджет картины постоянно увеличивается. От трех миллионов бюджет может вырасти до пятнадцати. Конечно же, такая картина не сможет окупиться никогда. Момент, когда главным выступает не продукт, а осваивание средств, выделяемых государством, – катастрофа нашего игрового кино. Например, я не помню точно, но, по-моему, Ларс Фон Триер на свой последний фильм потратил около шести-семи миллионов. Михаэль Ханеке тратит два-три миллиона евро. Для нас же это мизерный бюджет. У нас постановка начинается с десяти миллионов и выше.
В документальном кино, я думаю, проблема в том, что мы теряем базовые структуры, на которых раньше производилось большое и серьезное кино. Мы фактически потеряли ЦСДФ вообще. Теряем «Ленхронику». Потеряли те многочисленные студии, которые существовали в нашей стране. Мы превратились в миллионы, сотни мелких производителей. Из брендового документального кино перешли в маленькие швейные мастерские, где шьют китайские товары. Это сильно ощущается на качестве тех фильмов, которые мы выпускаем. Причем государство, на мой взгляд, выделяет огромные деньги. Получение гранта в семь миллионов рублей соответствует масштабной картине в Европе. На этот грант можно снять действительно большое, серьезное кино, которое покажут в десяти-пятнадцати странах мира. Но у нас, если хотя бы одна страна показывает российский фильм, мы уже пишем, что он имел прокат за границей. Самое страшное, что такие картины не показывает наше телевидение.
Кроме того, сейчас в документальном кино существует проблема финального продукта – это звук, изображение и цветоустановка. Проблема не может решиться мелкими производителями. Ее должна решить большая студия. Я сторонник того, чтобы внимательно осмотреться в документальном кино. Понять, для чего мы делаем четыреста фильмов в год? Понять, как мы устраиваем эту линию производства? Есть ли у нас базовые структуры, развиваются ли они? Пусть они будут частные, государственные или частно-государственные. Нам нужно это сохранить. Подобно тому, как сохранился «Мосфильм» или возрождается «Союзмультфильм». Каким-то образом нужно возвращать этих маленьких производителей в базовую структуру. Чтобы был большой оборот, был масштаб, была студийность. Сейчас она потеряна. Мы превращаемся в кинолюбителей. Это страшно.
Я думаю, что нужно не придумывать, не мучить себя какими-то неведомыми историями, не передергивать клише из американского кинематографа. Нужно осмыслить: что же на самом деле интересует именно нашего зрителя? Тогда пойдет кино, и оно найдет зрителя. Нужно больше снимать документальных историй, которые у людей на слуху, следить за тем, что из происходящего вокруг нас обсуждают в интернете. Нужно найти такой механизм, чтобы картина сразу запускалась в производство. Выходит книга, которую читают многие, - сразу запускать механизм. Но важно также делать качественный продукт. К сожалению, этого не происходит. Хотя в советское время – происходило».


«Возможно, это мой грех, но я взращен скорее на американской классике в большей степени, чем на русской. Стараюсь отслеживать независимое американское кино в первую очередь. Я вижу, что там много чего происходит. Полной картины нет. Есть импульс делать что-то масштабное, которое, иногда – успешно и прекрасно, как «Легенда № 17». Но чаще, все-таки отсутствует определенность в том, что за кино люди делают. Нет четкости в представлении конечной цели. Может, возможно это сформулировать как отсутствие чистоты жанра. И этого не хватает. Поэтому очень много артхауса. И нет правил игры внутри фильма, когда герой попадает в ситуацию, а зритель на это смотрит и понимает, что в этом мире может быть так или так, или никак. Чистота жанра, я считаю, помогает рассказывать историю, а не наоборот.
Мне кажется, что было бы прекрасно, если бы все больше людей сами пытались бы что-то делать с ныне существующей системой. С господдержкой, и не только. Чтобы у этих людей было внутреннее желание снимать. Поэтому бы они пытались что-то делать. Наломали бы дров по дороге, но двигались и искали. Потому что сейчас в рамках российского кино, как и в мировом, должен быть поиск. Но не подгоняемый под систему, а открытый к новшеству».


«Я смотрю не очень много современных российских фильмов. К хорошим картинам я, конечно, уважительно отношусь. Например, к фильмам Александра Сокурова. Потому что это интеллектуальное кино. А для меня нет большего наслаждения от кинематографа, чем ощущать интеллектуальное напряжение. Но такие фильмы - редки. И юмор я тоже люблю. Но он так же редок. Безусловно, сейчас есть хорошие фильмы. Такого просто не может быть, что их нет. Мне приходят на ум фильмы «Русалка», «Неадекватные люди». Естественно, «Фауст» Сокурова. Но, к сожалению, существуют они в массе барахла.
Я думаю, что российскому кино нет необходимости ни с кем конкурировать. Тут проблема в открытости-закрытости общества. Это на самом деле общемировая проблема. Не только наша. Мир состоит в тяжелом кризисе. И мы тоже. Из-за постоянной гонки потребления и комфорта публика снижает свой качественный, оценочный уровень, а кино становится более коммерческим и корыстным. Оно рассчитано на непритязательную публику, потому что там происходит игра на низких инстинктах. Зато такие фильмы сразу приносят прибыль. Второй раз эти фильмы посмотреть не захочется. Я не хожу в кино на кассовые фильмы. Они удручают. А зритель ходит и смотрит. Причем чем дальше, тем хуже кино он потребляет. В такие моменты начинаешь жалеть о советских временах, когда, хотя и под давлением идеологического пресса, но были потрясающие ленты-образцы. Например, «Когда деревья были большими» - фильм, который можно пересматривать большое количество раз. Потому что он про простых людей. Я делаю, например, очень напряженное кино. Но там нет даже поцелуев. И мордобоя, к слову, тоже нет. Хотя там война с выстрелами. А любовь - с сексом. Но на экране пошлости нет. Такие отзывы о моей работе я слышал. Сам бы не осмелился так уверенно говорить. Просто постеснялся бы».


«Я думаю, что будущее кино – печальное. Причем не только у российского кино. Кинематограф перестал быть чем-то важным в жизни каждого. Сегодня фильм, возможно, увидит миллион зрителей, я не говорю о голливудских блокбастерах, которые смотрит весь мир. Ну, два миллиона от силы. У фильма может быть телевизионная судьба, но это тоже очень относительно. Возьмем всеми любимый фильм «Весна на Заречной улице» или картину «Девчата». Каждый гражданин 250-миллионной страны смотрел за свою жизнь эти ленты десятки раз. Сегодня же хороший фильм могут вообще не увидеть. То есть не факт, что каждый человек в нашей стране его посмотрит. Даже если фильм будут достаточно часто показывать по телевизору.
Сегодня люди ходят в кинотеатры ради развлечения. Раньше кино было чем-то особенным. Скажу так. В детстве я, как и любой другой человек, каждую неделю ходил в кино. Так было на протяжении десятилетий. А сейчас если человек ходит в кинотеатр – это уже много. Я не говорю о том, что кино умрет. Нет. Безусловно, будут сниматься фильмы, будет возможность как-то и где-то их смотреть. Кто-то станет культовым режиссером, чьи-то фильмы будут иметь хорошую кассу. Но такие имена, как Шукшин, Тарковский, маловероятно, что появятся. Нужна селекция талантов, а сегодня для селекции почвы нет. Потому что нужна конкурентная среда. Ее нет. Это мое частное мнение. Благо нашего кино в том, что оно поддерживается государством. Но это также и его главная «болезнь». Если бы не было этой поддержки – не было бы кино. Но настоящая конкуренция может возникнуть только в том случае, если в кино будут частные инвестиции. А их нет. Потому что нет механизмов возврата. И нет кинобизнеса. В этом самая главная проблема. Кинематограф будет существовать, но клиент будет «наполовину жив, наполовину мертв».