“Золотой Витязь”: победа будет, и не только за нами

Перед глазами проплывают запечатленные на экране яркие люди, величественные монастыри, прекрасные пейзажи… Ты ощущаешь себя в ровном, “правильном”, идейно выдержанном фестивальном потоке (а ведем речь мы ни о чем другом, как о двадцатом “Золотом Витязе” в Курске). Все бы хорошо, только потоку этому не хватает теплых, свежих, задушевных человеческих интонаций, не противоречащих, как думается, высоким задачам духовного преображения, а наоборот, помогающим достичь такового. Впрочем, не будем грешить против истины: в конкурсной и внеконкурсной программе “…витязя” попадались, к примеру, неигровые фильмы, где проникновенно рассказывалось и об известных священниках (“Слово и дело отца Алексея”, режиссер Эдуард Щербаков, Россия) и о житье-бытье в восстанавливающемся монастыре (“Воспоминания о будущем”, режиссер Татьяна Карпова, также Россия). Упомянутые нами картины не мешало бы подсократить, но очевидных художественных достоинств это не умаляет.

Можно, оказывается, снимать и вполне адекватное детское кино, как сделал в своей “Золотой рыбке в городе N” режиссер Степан Пучинян (“Тайны мадам Вонг”). Не особенно хвастаясь качеством спецэффектов вроде вылетающего из пруда роскошного “линкольна”, положившись на хороших, проверенных “большим” и “малым” экраном актеров (Екатерину Гусеву в роли любящей и всепрощающей жены и мамы). Правда, закрадывается мысль, что “Золотая рыбка…” – не совсем детское кино, поскольку ближе к финалу современная сказка с социальным подтекстом превращается в своеобразную церемонию прощания со знаковыми “антигероями” постперестроечной эпохи, с годами девяностыми и нулевыми. Может быть, это и актуально для взрослых; для детей вряд ли представляет живой интерес – они в силу своего возраста больше не прощаются, а приветствуют.

“Веспа” венгерки Дианы Гроо, попавшая в конкурс “взрослого” игрового кино, все-таки больше подходит для детского конкурса, ибо пытается, не без влияния итальянского неореализма, смотреть на мир глазами ребенка. История мальчика, выигравшего за деньги шоколадку, а в шоколадке нашедшего лотерейный билет, а в лотерейном билете – приз в виде мопеда марки “Веспа”, могла бы развиваться в двух направлениях. Первое направление – утешительное: мальчик сначала много страдает, а потом за страдания получает “два гроша надежды”. Но авторы избрали второй путь – мопед мальчику давать отказываются, он его крадет, а потом мопед самым наглым и беспардонным образом отбирают у него местные негодяи. Рассказ о “разбитых мечтах” и разрушенных иллюзиях был бы и ярче, и эмоциональнее, и динамичнее – не сложилось, однако. Положение ненадолго спасают только головокружительные, с закосами “под авангард”, операторские виражи.

“Медовый месяц” Горана Паскалевича, снятый в содружестве Сербии и Албании, затронул проблему Косовской Митровицы через драму двух семей, сербской и албанской. Как и в знаменитой “Бочке пороха”, утверждается: истоки межличностных, межконфессиональных конфликтов находятся не вне, а внутри определенных социальных групп. Молодые интеллигенты стараются вырваться, не стать причастными к этим затянувшимся конфликтам, эмигрировать – кто в Италию, кто в Венгрию (для них Италия и Венгрия – воплощение “настоящей” Европы). Но по закону подлости и у них ничего не получается: молодых задерживают на границе и разлучают если не навсегда, то надолго. Надо сказать, историю с задержанием и разлучением следовало бы рассказать, основываясь не столько на желании вызвать у зрителя определенные эмоции (“Сербия и Албания не нужны так называемой “цивилизованной” Европе!”), а на элементарной повествовательной логике. Молодых подозревают в убийстве миротворцев из “Кейфора” исключительно по факту рождения в Косовской Митровице и кратковременных визитов в многострадальный район. Подозрение – не достаточное основание для того, чтобы с задержанными обращались без соблюдения норм международного права. Однако, Паскалевичу понадобился именно такая вот душераздирающая (а по большому счету, умозрительная) точка в размышлениях о судьбах современной Европы.

Как бы там ни было, теперь известно, чье кино лет через …дцать будут называть “великим”, если не “величайшим”. Кино это - китайское. Необыкновенно масштабное, пышное, невероятно красивое, безупречное в плане идеологической подачи. Пример грядущего величия – “Конфуций” (режиссер Ху Мэй), биографическая драма о великом мыслителе, политике и военном стратеге, показанная на “Золотом Витязе” в рамках конкурса игрового кино. И пусть лента при отсутствии крепкой драматургии рассыпается на эффектные эпизоды, а вместо живых людей действуют монументальные “носители идей”. В восточном кино есть особая энергетика, приковывающая к экрану. В остальном кино таковая энергетика иссякает на глазах. Потому победа будет. И не только за нами.