Процесс пошел…

Уважаемые читатели, предлагаем вашему вниманию обновленный журнал «Кинопроцесс». С ноября 2009 года издание выходит 2 раза в месяц в другом формате.
Интернет-портал «ПрофиСинема» выступил партнером «Кинопроцесса» в этом нелегком деле реорганизации и выпуска нового журнала. Теперь новости стали оперативнее, не потеряв своей скрупулезной точности. В третьем номере, который на днях выйдет из печати, на вопросы корреспондента «ПрофиСинема» отвечает главный редактор журнала «Кинопроцесс», научный руководитель Библиотеки киноискусства имени С. М. Эйзенштейна, арт-продюсер Вячеслав Шмыров.


Корреспондент:
Вячеслав, давайте поговорим о том, как появился «Кинопроцесс», когда Вы почувствовали, что нужно издавать журнал, который необходим как мост, некое связующее звено между кинематографистами и обществом.

Вячеслав Шмыров:
Журнал «Кинопроцесс» начался, как известно, с бюллетеня Киностудии имени М. Горького. Это был хороший, умный ход, придуманный режиссером Бахытом Килибаевым, автором всем известной рекламы с Леней Голубковым и моим соседом по общежитию ВГИКа. Студией внедрялся малобюджетный проект, который не всеми принимался, но который был невероятно важен для нашего кино, пережившего в 1994 году полный обвал производства.
«Малобюджетка» привнесла в кинопроцесс дух новой психологии – кинематограф словно учился жить по средствам. А прежняя психология во многом определялась директорами фильмов, которые привыкли снимать кино на большие бюджеты, обязательно у моря, жить в лучших гостиничных номерах и пребывать в убеждении, что волшебное слово «кино» бесплатно открывает любую дверь.
Бюллетень стал частью пиара «малобюджетки», он давал ощущение, что наше кино буквально поднимается с колен. На дворе был 1997-й, и такое оптимистичное ощущение возникало уже потому, что Сергей Ливнев, директор студии, приходя в любой министерский кабинет, в любую продюсерскую компанию, видел там наш журнал.
Он был еженедельным, а график выхода в свет был такой: в понедельник бюллетень подписывался в печать, в среду отпечатанный номер попадал на почту, а в субботу его открывал каждый из тех избранных, кто был включен в базу рассылки, – кинематографисты, продюсеры, чиновники, журналисты, региональные деятели кино. Всего около тысячи человек.
Эффект выдержанного ритма был поразительным. Но было понятно и другое – мы не могли сделать больше того, что нам позволяло время, а время подводило к кризису 1998 года. И по настроению моих более экономически осведомленных коллег я понимал, что грядет что-то не очень хорошее. Уже в мае 1998-го стали падать тиражи официальных видеопродаж, а на них, собственно, и строилась вся стратегия «малобюджетки». Пираты опять ушли в тень, и вопрос возврата вложенных в производство средств отпал сам собой.

Корреспондент:
А потом грянул кризис…

Вячеслав Шмыров:
…и многим пришлось начинать просто с нуля, а нашему изданию помогла наработанная репутация: коллегия Госкино приняла решение об издании отраслевого бюллетеня, который стал называться «Кинопроцесс». Название придумал я, а при каких обстоятельствах – уже не помню. Скажу одно: всем оно очень понравилось – хорошие слова об этом я слышал от самых разных людей, в том числе от Александра Сокурова – режиссера априори, казалось бы, существующего вне какого-то общего для всех контекста.
Иной охват событий, иной масштаб проблем потребовал пересмотра выработанных до этого правил. Стало понятно, что привязка к существующему документообороту Госкино (а это, как правило, большая система согласований, в том числе и стенограмм, которые нас интересовали в первую очередь), не позволит журналу выходить в прежнем оперативном графике. Оптимальным оказался двухсотстраничный объем с графиком выхода в свет: один раз в два месяца.
Для маленькой редакции, в которой никогда не работало больше десяти человек, это был огромный объем, но нас распирало от желания охватить все, или почти все, что происходило в это время в российском кинематографическом пространстве. И потому, как говорили в эпоху развитого социализма, редакцией «допускались полемические крайности», допускались, как вы понимаете, сознательно.

Корреспондент:
Это Вы про некоторые обложки, которые вызывали неудовольствие сильных мира сего…

Вячеслав Шмыров:
…и одновременно имели большой успех. Об этом я никогда не жалел, как нельзя жалеть о живой, приносящей удовольствие журналистской работе. Хотя и неприятностей, конечно, хватало.
Официальной реакцией на первую обложку стал вызов к министру М. Е. Швыдкому. При встрече я оценил и его остроумие, и обаяние, и нежелание быть «цербером». Мы договорились, что я выйду из кабинета вполне обруганным и обязательно расскажу об этом журналистам. Что я и сделал, а пара публикаций на заданную тему позволила Министерству культуры «отчитаться» перед обиженным Н.С. Михалковым.
Потом была еще парочка эпизодов, которая так или иначе «сошла мне с рук», но, как говорится, сколько веревочке не виться... В принципе шутить в эпоху суверенной демократии не возбраняется, но этого категорически нельзя делать накануне очередных президентских выборов, а значит, и готовящихся министерских перестановок. Шутить в такой момент – все равно, что пытаться погладить против шерстки находящегося в брачном танце марала: забьет!
Что со мной и случилось: в январе 2004 года после очередной журнальной «выходки» меня вызвали в министерство и предложили написать заявление об уходе, но… не с поста главного редактора журнала «Кинопроцесс» (это юридически было бы невозможно), а с поста директора государственного предприятия «Информкино», которое я возглавил в 2000 году.

Корреспондент:
Причина Вашего «добровольного» ухода как-то обозначалась?

Вячеслав Шмыров:
Что дело в неудовольствии Никиты Сергеевича, никто даже и не скрывал. Но и я решил не сопротивляться. Дело в том, что накануне моего прихода в Российское агентство «Информкино» эта некогда известная и уважаемая организация (а точнее особняк в центре Москвы, в котором «Информкино» без малого 25 лет находилось) была втянута в серьезную рейдерскую игру.
В этой истории было все: и протесты Министерства культуры, и собрания коллектива, и телеграммы общественности, и прокурорские проверки, и рейдерский захват здания (отбитый нашим коллективом), и предательская позиция продажных чиновников из Министерства имущественных отношений, и даже убийство при невыясненных обстоятельствах одного из процессуальных противников.
Четыре года мы держались практически на чистом энтузиазме, ощущая реальную помощь только от Минкультуры. Но нас втянули в суды, а это – чистейшей воды Сухово-Кобылин. Простенькое дело на глазах превращалось в бесконечные труды юристов, криминалистов, нотариусов. Было понятно одно: чем дальше в лес, тем меньше истины… А если бы я еще не написал заявление об уходе, то бедная наша организация лишилась бы последней поддержки министерства, чего я допустить не мог.

Корреспондент:
А при чем тут «Кинопроцесс»?

Вячеслав Шмыров:
То-то и оно, что не при чем. Только через месяц после моего «добровольного» ухода с поста директора агентства особняк на Ордынке, занимаемый РА «Информкино», добровольно отдали – уже непонятно кому (он до сих пор стоит в защитной сетке и разваливается), – а журнал после некоторой паузы стал выходить вновь.

Корреспондент:
Вы жалеете о том, что пришлось потратить немалые силы на защиту дома на Ордынке?

Вячеслав Шмыров:
И да, и нет. Это был колоссальный административный опыт, важный во многих отношениях. А потом со мной, на первых порах в «никуда», перешла большая часть команды, в том числе и люди, всю жизнь проработавшие в «Информкино». И это дорогого стоит. Было, конечно, и предательство. Но к этим людям я претензий не имею, они просто перестали для меня существовать. Правильно тогда сказала Татьяна Муштакова: «Мы сели в лодку с разбитым дном». От себя добавлю: были бы умнее, не садились бы.

Корреспондент:
Вы можете сказать о том, что в тот и другие трудные для журнала периоды Вы ощущали поддержку читателей?

Вячеслав Шмыров:
Конечно, могу. Не раз, когда журнал висел на волоске, в его защиту выступали крупнейшие профессиональные гильдии, известные студии и кинематографисты, практически все региональные отделения СК. Если же судить по периодически заполняемым нашими читателями анкетам, которые получает «Кинопроцесс» бесплатно (и это в течение десяти лет!), больше всего издание ценят региональные кинематографисты и ветераны отечественного кино. До сих пор храню анкеты, заполненные, например, Мариной Ладыниной, Ростиславом Юреневым, Вячеславом Шумским…
Кстати сказать, когда формировалось кредо журнала, для меня важным было стремление соединить, казалось бы, несоединимое – тех, кто пришел в кино только сейчас и тех, кто работал раньше, – потому что разрыв в практике и умонастроениями разных поколений – тоже часть нашей жизни, мешающая полноценному возрождению отечественного кино.
Старшим мы должны были объяснить, что делают младшие, а младшим рассказать, как работали старшие. Конечно, с «традиционными» кинематографистами взаимодействовать куда проще, хотя бы потому, что они структурированы в творческие объединения. В отличие от молодых, которые нередко возникают, как грибы после дождя. Кто они, откуда, что их соединяет, что интересует в кинематографе – на все эти вопросы получить ответы оказалось задачей непростой.

Корреспондент:
Да и интернет, наверное, молодым ближе, чем любое печатное издание?

Вячеслав Шмыров:
Разумеется, интернет ближе – и не только молодым, потому что он оперативнее. Но меня всегда поражает, когда к интернету относятся как к истине в последней инстанции. Такое ощущение, что интернет на восьмой день творения создал Господь Бог и уже тем самым перенес в него самую точную информацию из книг, энциклопедий и различных профессиональных изданий. Я же всегда говорю своим сотрудникам: проверяйте или перепроверяйте информацию. Мы должны делать журнал так, чтобы историкам будущего не пришлось копаться в поисках каких-либо уточнений. Формулировки типа «два месяца назад» или «на днях прошло то-то и то-то» для нас попросту невозможны. Мы всегда точно отвечаем на вопросы: что, где, когда?

Корреспондент:
А Вам не показалось, что со временем такая дотошность стала для «Кинопроцесса» самоцелью, которая в конечном итоге вредит главному – актуальности журнала?

Вячеслав Шмыров:
Показалось. Тем более, чем дальше, тем сложнее работать. С тем же Министерством культуры, которое с каждой новой сменой власти становится все более и более закрытым для прессы. Сегодня для того, чтобы уточнить год защиты диссертации вновь назначенного чиновника, надо обязательно написать письмо на имя министра, и не факт, что тебе ответят. Какой же дедлайн это вынесет?
К тому же, однажды найденный формат, наработанные традиции – это всегда «поставленные рельсы», и отказаться от них ради неизвестности, сами понимаете, рискованно. Впрочем, я предполагал, что пройдя рубеж десятилетия, журнал пойдет на серьезные изменения в своей жизни. Именно поэтому очень рад предложению «ПрофиСинема» объединить усилия и начать выпуск обновленного «Кинопроцесса» в новом формате.
Выход журнала – два раза в месяц – это словно возвращение к истокам, ко времени выпуска бюллетеня Киностудии имени М. Горького. Да и времена в киномире начинаются интересные. Государство, кажется, всерьез озаботилось положением нашей кинематографии, которая за десятилетие после дефолта, видимо, исчерпала самостоятельный ресурс своего развития.
Нужны экстраординарные меры, но какие – этого толком, как я понимаю, никто не знает. Значит, есть поле для дискуссии, и издание в этой дискуссии готово сыграть ключевую роль. Мы сохраним привычный объективированный принцип изложения материала по принципу: что, где, когда? Но при этом не будем избегать «полемических крайностей» – уже не в виде карикатур, а виде прямых высказываний, в том числе и главного редактора, который в каждом номере будет вести свою колонку. Остальные принципы нового формата определятся «по ходу пьесы». Не исключаю, что кислород нам захотят перекрыть и на этот раз. Но совершенно этого не боюсь. Без работы все равно не останусь. А главное: честная объективная информация, как и открытая полемика, прежде всего в интересах будущего нашего кино. И тот, кто этого не понимает, просто самоубийца.

Подробнее о журнале "Кинопроцесс"