Жоэль Шапрон: «Сейчас в России производится очень разнообразное кино»

Жоэль Шапрон, Вице-директор «UNIFRANCE» по делам восточной Европы, представитель селективной комиссии МКФ в Каннах, дал эксклюзивное интервью для портала «ПрофиСинема». Наш корреспондент побеседовал с Жоэлем о проблемах отечественной киноиндустрии, как они видятся со стороны, о ко-продукции и многом другом.

Корреспондент:
Мы знаем, что к Каннскому фестивалю Вы написали статью о состоянии киноиндустрии в России и ее развитии между двумя кризисами. Что, на Ваш взгляд, произошло у нас за эти 10 лет, наблюдается ли со стороны развитие?

Ж.Шапрон:
У меня противоречивый ответ, потому что с одной стороны, мне кажется, что кинопроизводство действительно поднялось. Появилось частное производство, чего раньше, при Советском Союзе с госзаказом не было. С другой стороны, все те рычаги, благодаря которым наши продюсеры работают, здесь практически не существуют. Потому что русские продюсеры строят свою работу не как на Западе, где в бюджеты фильмов закладывается возможный кассовый потенциал, который резко отличается от российского не по объему, а по источникам. Театральный показ у нас – это один из источников, после которого идут продажи прав на DVD, ТВ, кинотеатральный прокат за рубежом, DVD продажа за рубежом.
Мы считаем, что жизнь французского фильма длится 5 лет, если же это хит, то и больше.
Сейчас появились легальные сайты в интернете, где можно скачать кино за деньги. А у российских продюсеров этих источников нет, они в основном ориентируются на кинотеатральный прокат и продажи на ТВ, но продавать свои картины на вторичные рынки практически не могут. Можно забыть об экспорте и DVD продажах, потому что существует проблема пиратства, от интернета денег нет тем более.
Поэтому, если с одной стороны, мне кажется, что кинопроизводство действительно поднялось, с другой стороны, есть еще очень много моментов, которые свидетельствуют о том, что индустрия еще не сложилась.
Что касается кинотеатров, (у вас есть хорошее слово, которое мне очень нравится – кинофикация), то в отличие от Франции в России много новых кинотеатров. У нас как было, так и остается 5300 экранов, но они в основном давно не обновлялись. Есть Dolby первого поколения, но далеко не везде Surround или цифровое оборудование. Как ни странно это звучит, но в России кинотеатры лучшего качества, чем большинство наших. Мне кажется, что это тоже положительный момент, потому что за эти 10 лет количество кинотеатров не просто выросло, а появилась кинотеатральная сеть. И, конечно, впереди  длинная дорога, потому что страна еще недостаточно насыщена кинотеатрами для того, чтобы удовлетворить все население. С другой стороны, есть проблема протяженности страны, даже если в Ханты-Мансийске построить 3 зала, человек, живущий в 200 километрах от Ханты-Мансийска, в селе, не поедет в кино.
С прокатом тоже стало более или менее нормально. И американское, и русское, и даже европейского кино имеет возможность прокатываться на территории страны. Опять же есть тонкости. Должна быть введена система единого электронного билета для того, чтобы все участники процесса могли точно знать цифры кассовых сборов.
Во Франции такая система существует очень давно. Раньше были рулоны билетов, теперь это электронные кассы, опечатанные государственными органами, и все данные автоматически передаются в информационный центр. Без подобной системы невозможно говорить о развитии индустрии. Сбор информации необходим. Я постоянно это повторяю: не может быть экспертизы, пока не будет единого билета.
Это, конечно, функция государства. Что-то пока не получается, хотя странно, в Советском Союзе система единого билета была.
Россия должна защищать все свое кино целиком. Сейчас это сделать проще, чем раньше, потому что не надо печатать рулоны билетов, достаточно компьютера и интернета.
В России есть опыт локальных сетей электронного билета. Например, сеть «Каро» успешно использует эту систему. Им это необходимо для точного учета посещений и сборов. На самом деле, наша система работает, потому что та информация, которая накапливается в кассе, идет, с одной стороны, государству, а с другой – самому владельцу кинотеатра.

Корреспондент:
Сейчас российский кинобизнес активно обсуждает тему ко-продукции. Ваше мнение – что нужно сделать российским продюсерам для увеличения объема ко-продукции с Европой? С какими проблемами сталкиваются западные продюсеры, работая с российскими партнерами?

Ж.Шапрон:
Во-первых, надо сказать, что никто за рубежом, то есть в западном мире, никто, кто здесь не родился, не может понять систему финансирования кино в России, никто, включая меня. Само выражение: «договариваться с «Госкино» не переводится ни на один язык. Процесс «договаривания» с «Госкино» - загадочен. У нас, например, либо есть договор с CNC, либо нет договора с CNC, процесс договаривания с CNC не существует, не может быть. Если комиссия одобрила картину, мы подписываем типовой договор, который надо просто заполнить и подписать. Или проект не одобрен, и тогда нет договора. В России статистика такова, что окупается лишь малая часть выпускаемых в прокат картин. А если производство в целом не окупается, то откуда идут деньги на новое – непонятно. И совершенно естественно, что со стороны других стран никто не горит желанием работать с непрозрачными бюджетами. Это первый момент.
Второе. Система ко-продукции развивалась в рамках довольно ясных международных отношений, при помощи таких организаций как Eurimages, Медиаплан, или помельче - «Клуб Европейских продюсеров» и так далее. Также существуют международные, договоры, регулирующие совместное кинопроизводство. Например, договор между Францией и Россией, который датируется 1967 годом и требует пересмотра, или между Россией и Италией. Что касается вступления России в члены Eurimages, то российские продюсеры мне ответили, что это уже не актуально?!
Есть еще одна проблема, она чуть ли не техническая. Россия – это визовый режим, если приехал – уехал, то уже просто так не въедешь снова, потому что виза закончилась. Москва стала самым дорогим городом мира, поэтому даже если, скажем, на «Мосфильме» тебе сделают большую скидку, то расходы на проживание в гостинице в центре столицы не обязательно звезд, а нормальных актеров, будут столь велики, что интерес пропадает. Более того, до «Мосфильма» кроме как на машине не доберешься. Эти моменты весьма важны. Потому что сейчас большие киностудии в Софии, в Бухаресте, в Чехии гораздо более привлекательные с этой точки зрения. Российская инфраструктура не способствует этим проектам.
С переводом денег тоже проблема, ты теряешь чуть ли не половину, легально переведенных через банковский перевод, потому что государство берет 50%, а поскольку такие страны, как Болгария, Польша, Чехия сейчас в ЕС, то денежные расчеты тоже в тысячу раз проще.
В Бухаресте, в Софии цены намного ниже, Франция сейчас стала производить совместно довольно много фильмов с этими странами. Строго говоря, это не совсем ко-продукция, потому что, например, болгарская сторона становится ко-продюсером за счет участия в проекте в виде сервисов, а не вкладывает деньги. Работа с Россией сложнее, ко-продюсеры вынуждены или переводить деньги, теряя 50% или участвовать сервисами каждый на своей стороне. Тогда это не ко-продукция, потому что между ними есть настоящая граница в прямом смысле этого слова. И поэтому каждый занимается своим делом в своей стране, иначе это невозможно.
Что касается проката, допустим, вы сделали успешный фильм и продаете его в 40 стран. Деньги куда идут? Назад сюда, опять вы получаете только половину. Если вы являетесь ко-продюсером на 20%, картина заработала 2 миллиона долларов, ваши 400 тысяч долларов. Западный продюсер вам говорит: «Вы заработали 400 тысяч». Вы их, если вы понимаете что-то в деньгах, сюда не везете.
Но эти деньги тогда пропадут для кино. У нас существует система реинвестиций именно потому, что мы получаем деньги из-за рубежа от проката наших фильмов, потому что мы их вкладываем назад в кино. Если те деньги, которые вы будете зарабатывать за рубежом, продавая свои картины, не привезете сюда, а будете оставлять там, то тогда они не будут реинвестированы в кино. Вы, конечно, на эти деньги можете купить себе дом, виллу и так далее. Это тоже хорошо, но не так строится киноиндустрия.

Корреспондент:
И еще одна проблема, о которой хотелось бы с Вами поговорить. Основные причины отсутствия системного проката в Европе российских фильмов.

Ж.Шапрон:
Для меня это заколдованный круг, потому что площадкой для презентации фильмов чаще всего является, конечно, любой большой фестиваль. А фестивали отбирают кино по чисто художественным достоинствам. И чаще всего это направление авторского кино, в Канны мы берем очень редко масштабные экшены или гигантские комедии.
Звягинцев и Сокуров, «Изгнание» и «Александра» были в конкурсе Каннского фестиваля, это хорошо сделанное, масштабное авторское кино. Поскольку фестиваль является площадкой для презентации этих фильмов, то, как раз эти фильмы покупаются и выходят чаще всего не только во Франции, но и других странах.
С другой стороны, российское кино стало жанром. Мы знаем, что есть кино о животных и есть российское кино. Я, конечно, утрирую. Но, тем не менее, российское кино – это жанр, в который попадает и польское, и венгерское кино и так далее. Поскольку мы не видим жанры национального кино, а только одну линию российского, венгерского, польского, румынского кино, то мы объединяем все картины этих стран в один большой жанр, который можно назвать восточно-европейский авторский жанр. И других восточно-европейских фильмов мы не видим и не знаем.
И тут возникает другой вопрос – надо, чтобы государство занялось продвижением всего кино, а не только авторского, которое все равно, если оно хорошее, будет отбираться на фестивали, которые тогда станут площадкой для его продвижения. Мы никогда не будем брать ни «Любовь-Морковь», ни «Самый лучший фильм», если возьмем «Обитаемый остров» - это будет один спецпоказ, и то не факт. Надо, чтобы государственная организация занялась продвижением всего кино, включая коммерческое.
Например, у «UNIFRANCE» бюджет 8-9 миллионов евро в год на продвижение французского кино во всем мире. С одной стороны, это очень мало, с другой – у нас самый большой бюджет в Европе. Сейчас в каждой европейской стране существует подобная организация, потому что все поняли, что это суперважно. Если хочешь защищать имидж страны, то кино становиться незаменимым инструментом. С одной стороны, вы видите по телевизору, что в Париже горят машины, забастовки, падают самолеты и так далее. Но с другой стороны, есть художественная альтернатива, в кинотеатрах – фильмы «Париж», «Париж, я тебя люблю» и так далее. И поэтому нет дисбаланса, в новостях все реально, но появляется и другой положительный имидж Франции, благодаря кино. Поэтому вы – русские, американцы и испанцы ездите, как туристы во Францию. Если в России не будет такой организации, которая возьмет на себя задачу продвижения кино, мы будем видеть на экранах телевизоров в новостях только мрачные картины.

Корреспондент:
Но, что самое интересное – фестивальное, авторское кино у нас тоже такое. Картина Хомерики, участвовавшая в Каннском конкурсе «Перспективы» «Сказка про темноту», по-моему, не совсем адекватно отражает нашу действительность. Как происходит отбор картин?

Ж.Шапрон:
Фестивали не должны иметь политический подход, я вижу художественные качества картины.
Возможно, что то поколение, которое сейчас снимает кино, это, скажем, от 28 до 42 лет – депрессивное поколение, поэтому они снимают «черное» кино, выбирая темы еще на уровне сценария. Меня часто обвиняют в том, что я отбираю на фестиваль такие фильмы. Но я тут ни при чем: если качественное кино в этой стране связано с негативом, вы не можете обвинять фестивали, что они пропагандируют плохой имидж России, потому что хороших фильмов на хорошую тему я не вижу.
Назовите мне хотя бы одну веселую, хорошо сделанную российскую картину последнего времени.
Мне очень хотелось взять на спецпоказ фильм «Стиляги» Тодоровского. Это веселая, завораживающая картина, очень хорошо сделанная. Я бился за нее на обсуждении картин на спецпоказ ночью в Каннах. Но, в конце концов, отказались, потому что в ней нет звезд мировой величины. Для того, чтобы зритель пришел в Каннах в кино на двенадцатичасовой показ, нужны имена, иначе будет пустой зал. Поэтому мы взяли «Не оглядывайся» с Софи Марсо и Моникой Белуччи, как раз кино для такого времени.

Корреспондент:
Как Вы считаете, решает ли как-то проблему продвижения российского кино на западные рынки открывшийся в прошлом году первый раз павильон на Кинорынке?

Ж.Шапрон:
Сам факт, что он есть – это, безусловно, положительный момент. Хотелось бы, чтобы государство продолжало развивать это направление. Дело только в деньгах, площадь павильона зависит от размера оплаты. Я где-то читал в прессе, что в этом году Каннский фестиваль выделил большую площадь, просто положили больше денег.
Дальше все-таки надо построить какую-то другую динамику в этом павильоне, на мой взгляд.

Корреспондент:
Вы смотрите российское кино в течение года или на фестивалях, например, на Кинотавре?
Какие тенденции Вы замечаете?

Ж.Шапрон:
Я смотрю все русское кино круглый год. Есть фильмы, которые мне уже не показывают, потому что продюсеры поняли, что это не для Канн. Например, комедии, экшены.
«Кинотавр» для меня – то место, где надо быть обязательно, когда интересуешься или занимаешься российским кино. Нет второй такой площадки нигде в России, тем более за рубежом. Съезжаются абсолютно все, продюсеры, критики, владельцы кинотеатров, актеры.
На «Кинотавре» я отдыхаю. Каннский фестиваль позади, так что мне нечего смотреть, я уже все посмотрел. «Юнифранс» тоже нечего делать, потому здесь не рекламируется французское кино. Я в настоящем отпуске. Приезжаю на «Кинотавр» для того, чтобы встречаться, разговаривать, знакомиться с новыми людьми. Так что для меня это действительно здорово.
Кроме того, вы знаете, я провожу фестиваль французского кино в регионах уже 5 лет, так что в Сочи встречаюсь с представителями всех городов, а их уже 7, где мы проводили этот фестиваль, так что и это тоже для меня важно.
Что касается тенденций. Сейчас в России производится очень разнообразное кино, довольно много мультфильмов. И это очень интересный момент. Представлены все жанры. Правда, разного качества. Иногда мне кажется, что профессионализм растет, а иногда смотрю такое кино, что, думаю, нет, все по-прежнему. Так что когда как.