Виталий Манский: «Зрители, которые ходят в кино не за попкорном, в нашей стране есть»

На завершившемся 18 сентября 2016 года 41-м Международном кинофестивале в Торонто (Toronto International Film Festival / TIFF) в секции Документального кино состоялась североамериканская премьера Виталия Манского «Родные». Лента является копродукцией Латвии, Германии, Эстонии и Украины. Специально для «ПрофиСинема» Виталий Манский рассказал о том, как принимали фильм в различных странах, что значит для «Родных» показ на крупнейшем смотре Северной Америки, а также о сложностях в работе над другими проектами, фестивале «Артдокфест» и многом другом.

Матвей Ромодановский:
Что для вас значит премьера «Родных» в Торонто? Насколько, на ваш взгляд, история об Украине и России будет интересна международной аудитории?

Виталий Манский:
Перед каждым показом «Родных» я волновался, как картина будет принята, потому что она сложная для любого зрителя. В Карловых Варах я боялся, что даже для Восточной Европы фильм окажется слишком далёким. В Одессе волновался, что показываю, наоборот, слишком очевидные и общеизвестные обстоятельства, и это может восприниматься как тавтология и вызывать раздражение. Тем не менее, хоть это и нескромно упоминать, зал в Одессе встал после просмотра и очень эмоционально провожал титры. Всегда приятно, когда зритель принимает фильм, но в Одессе это было особенно важно. В Карловых Варах было почти то же самое. Даже здесь, в Торонто, когда главный показ ещё впереди, я пообщался с прессой и понял, что картина удивительным образом предлагает разной аудитории разную интонацию. Конечно, я бы хотел, чтобы эту картину почувствовали и поняли за океаном. Кстати, есть предложения о выпуске фильма в ограниченный прокат в США, что уже делает показ «Родных» здесь не бессмысленным. 

Матвей Ромодановский:
А как отразился отказ Министерства культуры в финансировании на проекте «Родные»? Как вы нашли средства?

Виталий Манский:
Я выставил проект на первый подходящий по времени питчинг, который проходил в Риге. По абсолютному совпадению, никакой конспирологии, сразу нашлись партнёры, которые гарантировали, что проект будет реализован. После мы питчевали его ещё несколько раз, обеспечив хорошую продюсерскую команду, в которую вошло пять стран в чистой копродукции, не считая большое количество телевизионных присейлов и поддержку Creative Europe. Немного проектов с российским участием получают европейскую поддержку такого уровня, и, в целом, «Родные» стали одной из самых крупных копродукций с участием России. Я с оговоркой называю фильм российским, потому что от России здесь формально только мой паспорт в кармане.

Матвей Ромодановский:
Тем не менее фильм представлен на российском стенде...

Виталий Манский:
Коль скоро я гражданин России, что бы я ни делал хоть в Германии, хоть в Израиле, хоть где бы то ни было, мое кино будет, в том числе, российским. Кстати, хочется высказать признательность и отметить прозорливость действий РОСКИНО. Россия сегодня на международном рынке выглядит не лучшим образом, и продвижение национальной культуры встречает определенное сопротивление, поэтому чем разнообразнее и толерантнее будет наша внешнеполитическая деятельность, тем больше шансов у страны оставаться в международном контексте, а не оказаться в окончательной изоляции. 

Матвей Ромодановский:
Как вы считаете, как обстоят дела с продвижения национальной культуры за рубежом?

Виталий Манский:
Прежде всего я хотел бы, чтобы каждый, кто прочтёт это интервью, составил свой список личностей, которые, на его взгляд, продвигали отечественную культуру в мире за последние 100 лет. А затем вспомнил бы их биографию, и ответ на вопрос сложится сам собой. 

Матвей Ромодановский:
Предыдущий ваш проект, «В лучах солнца» вышел в прокат во многих зарубежных странах, при этом в России релиз затянулся и готовится с большим трудом. 

Виталий Манский:
Картина выходит в России в прокат 27 октября. К сожалению, не удалось защитить фильм от пиратов – буквально неделю назад его украли. Мы приложили максимум усилий, чтобы спасти прокат, но уже набралось полмиллиона пиратских просмотров. Даже в профессиональной среде не все до конца понимают, какой величайший урон наносит распространение нелегального контента индустрии. Особенно, независимому кино, не использующего бюджетные деньги, для которого монетизация – единственная возможность дальнейшего финансового существования. Пираты уничтожают на корню этот едва-едва формирующийся естественный оборот средств. По нам это сильно ударило. 

Матвей Ромодановский:
Как вы считаете, в нашей стране много ли потенциальных зрителей, которые пойдут на фильм в кинотеатр?

Виталий Манский:
Я думаю, что зрители, которые ходят в кино не за попкорном, в нашей стране есть. Другой вопрос: достаточно ли их? А также есть ли у жителей городов, кроме Москвы и Петербурга, доверие к кинотеатральному показу? 
Мои документальные фильмы выходили в прокат в России с разной эффективностью. Например, картина «Девственность» показала хороший результат, но суммарно для страны с населением в 145 миллионов это скромные цифры, хотя он вошёл в топ-10 картин ограниченного проката по результатам года. «Девственность» заняла 8-е место — на 7-м была «Белая лента» Михаэля Ханеке, а на 9-м — «Гоморра» Маттео Гарроне. Я думаю, что документальное кино может приводить зрителя в кинотеатр. Конечно, сейчас несколько иной случай, чем с «Девственностью», где многое работало на бокс-офис: звонкое название, наличие тайн «Дома-2». 

Матвей Ромодановский:
Прокатчиком «В лучах солнца» выступает Сэм Клебанов. Как складывается ваше сотрудничество?

Виталий Манский:
Договорились очень быстро – Сэм Клебанов уже прокатывал предыдущие наши фильмы. Для меня было важно и с точки зрения бизнеса, и с точки зрения идеологии показать картину в России, в кинотеатрах. Мы неслучайно провели такую огромную работу в пост-продакшене, и даже после полугода фестивальной жизни возвращали её на переделку, потому что любые нюансы важны. Мы хотим, чтобы картину воспринимали в конечном целостном виде. Все домашние просмотры, даже легальные, здесь равны беглому взгляду на репродукцию картины из Эрмитажа в газете. Поскольку я живу на деньги, заработанные своим трудом, важна и монетизация как в России, так и за рубежом. 

Матвей Ромодановский:
А что с международным прокатом? Каким количеством копий выпускают прокатчики в кинотеатрах?

Виталий Манский:
Пока права на кинотеатральный прокат проданы на 11 стран, надеюсь в дальнейшем география расширится. На телевидении значительно больше релизов. Кстати, за всю историю дипломатических отношений с Южной Кореей ещё не было такого широкого проката российского фильма в этой стране — мы выходим на 150 экранах. Был небольшой опыт у «9 роты», но всего на 1-2 копиях, и на VOD проданы права на «Левиафан». Масштабный прокат был в Польше, Чехии. Фильм успешно прокатался Германии. 
В Латвии, где фильм был в прокате весной, после завершения срок проката кинотеатры оставили картину на экранах, потому что зрители ходят на нее лучше, чем на другой артхаус. 

Матвей Ромодановский:
Чем вы объясните такой бешеный интерес к вашей картине в западных странах? Вы его ожидали?

Виталий Манский:
Что касается проката, пожалуй, не ожидал. Другие мои ленты пользовались успехом на фестивалях и телевидении, но столь широкий прокат — это новая история. Раньше мои фильмы выходили за рубежом с более скромным охватом. Даже не могу сказать точно, что срабатывает, ведь это не первый фильм о Северной Корее. На мой взгляд, здесь работает нечто другое. В Таллине, на первом международном показе не было ещё ни прессы, ни сарафана, но я приехал на третий день фестиваля, а билеты на 5 сеансов уже все были проданы. И причина — для меня загадка. Я не сталкивался со зрительским запросом на фильмы о Северной Корее. В процессе съёмок рассказывал людям, что снимаю в этой стране, но не наблюдал особого восторга. 

Матвей Ромодановский:
Вы уже довольно много рассказывали о фильме и его съемках, о Северной Корее. Что же для вас стало главным стимулом к съемкам? Желание разгадать феномен этих людей? Насколько я понимаю, в результате вам так и не удалось их понять?

Виталий Манский:
Меня, как человека, жившего во времена СССР и имеющего личный семейный опыт переживания тоталитаризма, всегда интересовала эта тема. Хотелось по-настоящему исследовать социалистический строй, а, как известно, Северная Корея — одно из редких мест на планете, где он сохранился. Я фиксирую реальность в кино, а не перекапываю архивы. 
Честно говоря, я изначально сомневался, что получится сделать картину, поскольку страна очень закрыта. Однако мысль и слово материальны, и шаг за шагом удалось достичь своей цели. 
Этот фильм не случайный, и я долго шёл к его воплощению, сделав картину на Кубе, пытаясь разобраться в несвободных системах, но самое главное — месте человека в них. К сожалению, в данном случае не удалось добраться именно до человека, и поэтому темой фильма стал, скорее, социум в целом. 
В Северной Корее возникло общество, которое, возможно, могло бы сформироваться на территории Советского Союза, если бы не было 1953 года, 20-го съезда и последующих событий. Однако нынешнее поколение корейцев уже не испытывает страха, сомнений, не рефлексирует. Я думал, что увижу в Северной Корее СССР, но мои представления оказались ошибочными. Обществу, которое сложилось в Корее, не существует аналогов в мире. 

Матвей Ромодановский:
Может ли это быть связано с особенностями азиатского менталитета?

Виталий Манский:
Конечно. В этом «супе» замешано множество ингредиентов: восточная ментальность, ход истории, наличие ядерного оружия, которое не позволило западной коалиции разобраться с этим режимом. Феноменальные вещи часто появляются, когда происходит некая аномалия: здесь в одной точке собралось множество явлений и обстоятельств. Повторить становление такого общества просто невозможно. В этом смысле можно не беспокоиться: мы хоть и развернулись в сторону Северной Кореи, но никогда до неё не дотянемся. 

Матвей Ромодановский:
У вас богатая творческая биография. С чем можно сравнить съемочный опыт в Северной Корее?

Виталий Манский:
Ни с чем, и я говорю это без иронии. Мне действительно приходилось снимать в различных обстоятельствах и в местах с очень строгими ограничениями. Например, в израильской армии, где нашу работу контролировала соответствующая служба. Однако в Северной Корее это не просто контроль. Корейцы совершенно не учитывают, что кино в первую очередь творчество. Для них это технический процесс, подчиняющийся чётким инструкциям, которые с годами приобрели просто абсурдный смысл. Например, есть два цветка Ким Ир Сения и Ким Чен Ирия. Один символизирует Ким Ир Сена, другой — Ким Чен Ира. На эти цветы распространяются все те же правила, что и на изображения вождей. Например, нельзя чтобы в билборды с их изображением падала тень, или их пересекали провода или ветки деревьев. 
Некоторые ограничения носят не только политический характер — очень много необъяснимых абсурдных правил, которые не относятся напрямую к политике, но обойти их невозможно. Они делали работу просто невыносимой. Запрещено снимать изображения вождей, если на них падает тень. Однако перед каждым предприятием стоит тумба с бюстом, над которой есть крышечка, естественно, отбрасывающая тень. Можно, конечно, подгадать время, но не стоит задача снять эту тумбу, задача снять жизнь вокруг нее. 

Матвей Ромодановский:
Вы, когда ехали, совсем не предполагали, что вас такое ждёт?

Виталий Манский:
Кто же такое может предполагать? Если только писатели-фантасты или авторы антиутопий! Хотя даже у Оруэлла люди ради опыта наслаждения частной жизнью находили укромные уголки и прятались от Большого Брата, а корейское общество, на мой взгляд, живёт ради того, чтобы его видел Большой Брат. Мне кажется, они даже испытывают дискомфорт, когда оказываются в пространстве, где не могут проявить своей преданности вождю. 

Матвей Ромодановский:
Поскольку вам не дали разрешение на въезд для досъёмок, вы смонтировали фильм из того, что было. Вы предвидели такое развитие событий, раз копировали все, что снимали? 

Виталий Манский:
Я предвидел, что съёмки могут быть остановлены в любую минуту нашего там пребывания. И копировали мы поначалу материал не для того, чтобы весь пустить в ход. Сопровождающие нас корейцы установили в гостинице монтажную, где отсматривали снятое и удаляли большинство кадров, следуя инструкциям и собственным представлениям о дозволенном, не прописанным даже в официальных правилах. Например, они потребовали удалить эпизод, где на молокозаводе вывозят помятые бидоны, потому что нельзя показывать такие бидоны. Но других не было. Поэтому мы прятали весь материал. 
В какой-то момент я понял, что невозможно пробиться к реальности, и именно старания корейцев создавать фейки — то, что необходимо зафиксировать. Картина стала развиваться в ином ключе, и рабочий материал стал художественным приемом. 

Матвей Ромодановский:
Первоначальный план был другой — показать все как есть, и пусть зритель сам определяет меру маразма?

Виталий Манский:
Абсолютно. У меня же был договор с корейцами, и если бы они его не нарушили, то материал бы у меня остался, но картину я делал бы по-другому. 

Матвей Ромодановский:
Вы не боитесь за свою жизнь? Не боитесь, что режим будет вам мстить? Если внутри так жестко отрегулировано, то достать одного режиссера снаружи, наверное, тоже не трудно?

Виталий Манский:
Конечно, это возможно, но я стараюсь об этом не думать. На самом деле, они до конца не понимают, что я сделал. Я же не говорю прямым текстом, что Ким Ир Сен — убийца, но беспристрастно показываю факты, а есть фильмы, которые делают такие заявления.

Матвей Ромодановский:
Как, например, голливудская комедия «Интервью»?

Виталий Манский:
Именно! Для них это просто снос башки! 

Матвей Ромодановский:
Если «В лучах солнца» вы погружались в систему чужого государства, то «Родные» - история ваша личная, семейная. Можете ли сравнить процесс работы над этими проектами? Что для вас было сложнее?

Виталий Манский:
Конечно, в Корее было просто невозможно работать – все, что там происходило, выходит за рамки анализа. Но снять фильм «Родные» тоже оказалось трудно с профессиональной точки зрения. Казалось бы, что может быть проще, чем снять собственную маму? Но я вспоминаю с десяток фильмов с участием родственников режиссеров и ту неловкость, которая возникает от неестественности происходящего. От некой натянутости, особенно, когда автор пытается углубиться в интимную сторону отношений и вместе с тем дать информационный поток. В этот момент возникает серьезное напряжение, потому что с родным человеком все главные вопросы ты уже проговорил в своей жизни. Разговор у вас происходит междометиями, взглядами и молчанием. Сложно было найти профессиональный ключ к тому, чтобы, с одной стороны, мама, как и каждый герой, внесла в картину информативность, а с другой стороны, сохранить естественность, легкость и интимность, потому что только это вызывает доверие к общей интонации фильма. 

Матвей Ромодановский:
После завершения «В лучах солнца» и «Родных» как работается в России?

Виталий Манский:
Я после этих проектов ещё ничего не снимал, поэтому не было возможности проверить, есть ли препятствия. Что касается фестиваля «Артдокфест», то да, мы получаем палки в колёса, но эти палки разлетаются в щепки, потому что, по моему мнению, это единственный фестиваль, который действительно нужен России. Остальные нужны узкой группе лиц. И это не потому что мы такие сильные, а благодаря востребованности: он нужен тем, кто документальное кино делает, кто его смотрит, а также тем, кто за в России и за ее пределами ищет новые русские имена. Ведь «Артдокфест» также является своего рода посредником российского кино в мире, поэтому препятствия нам пытаются создать, но не могут. 

Матвей Ромодановский:
Насколько, на ваш взгляд, документальное кино в своем первоначальном смысле, то есть не однодневная публицистика на злобу дня, живо в России?

Виталий Манский:
Есть проверенная годами аксиома: чем более мощное кино, чем больше в нем искусства, тем дольше картина будет жить. Чем больше она сиюминутна и конъюнктурна, тем меньше срок службы. Вопреки всему в России есть яркое, сильное документальное кино. Естественно, авторы реагируют на происходящие вокруг процессы – кино отходит от одних тем к другим, видоизменяется, но оно по-прежнему талантливо. Только сегодня я провел 6 часов за компьютером, просматривая фильмы для внеконкурсной программы фестиваля. Мы ставили планку, как минимум, 35 картин, а сейчас отобрали уже 59 и понимаем, что ещё 10 обязательно надо взять. Поэтому талантливое кино есть, и грех его не показывать, тем более, кроме нас этого почти никто не делает. «Артдокфест» будет проходить с 1 по 9 декабря, традиционно в Москве и Санкт-Петербурге, но 25 сентября мы объявим ещё один город.