ТОП-10
кассовых сборов

C 6 по 13 июня 2016 года, в Сочи проходит XXVII Открытый российский кинофестиваль «Кинотавр». Сегодня, 11 июня в рамках конкурсной программы будет показана новая картина Кирилла Серебренникова «Ученик», мировая премьера которой состоялась в программе «Особый взгляд» 69-го Каннского кинофестиваля. Продюсер Илья Стюарт и режиссер Кирилл Серебренников поделились подробностями работы над фильмом в интервью порталу ПрофиСинема – многолетнему информационному партнеру фестиваля.

Нина Ромодановская:
Как известно, ваш основной бизнес — реклама. Чем привлекает кинопродюсирование и помогает ли опыт в рекламе в новой деятельности?

Илья Стюарт:
Да, компания Hype Film, которую мы открыли вместе с моим партнером Мурадом Османном, уже в течение 5 лет существует на рынке рекламы, мы стали достаточно крупным игроком, работаем с большими, мультинациональными брендами. Наши ролики несколько раз были участниками и призёрами «Каннских львов». Однако киноиндустрия изначально была одним из направлений к которому мы стремились, и я сознательно выбирал путь в кино через рекламное производство. Специализация в лондонском Goldsmiths University тоже была по кинематографу, но какое-то время после учёбы ещё определялся с дальнейшей карьерой, хотя с детства болею кино.
Искренне считаю, что производство в России, в частности, в рекламе, сейчас на очень высоком уровне. Я заметил, что дисциплина в работе над проектами в рекламном бизнесе строже, в сравнении с кино. Это касается скорости, качества и стоимости производства. Мне хочется закрепить и использовать свой опыт рекламного производства в кино.

Нина Ромодановская:
Как сложилось ваше сотрудничество с Кириллом Серебренниковым, чья была идея — экранизировать пьесу?

Илья Стюарт:
С Кириллом мы знакомы достаточно давно. Когда мы начали заниматься кино, он предложил рассмотреть совместный проект, и именно его идея была экранизировать пьесу «(М)ученик». Я видел спектакль раньше, и мне всегда казалось, что он удивительно кинематографичен. Я интересуюсь театром и постановку видел раньше. Она произвела на меня невероятное впечатление. Как только Кирилл озвучил идею экранизировать этот материал, у меня даже и мысли не было отказаться.

Нина Ромодановская:
Основная претензия критиков, напротив, в том, что фильм получился очень театральным.

Илья Стюарт:
У каждого режиссёра есть определённый почерк, и у Кирилла Семёновича он отчётливо выражен. Я считаю, что картина абсолютно кинематографична. У режиссера на площадке получился невероятно крепкий и продуктивный тандем с оператором-постановщиком, и моим другом, Владиславом Опельянцем.

Нина Ромодановская:
Расскажите подробнее об особенностях адаптации западной драматургии для российского театра и кино. Как договаривались с немецким драматургом (он подписывался под адаптацию для российской театральной сцены, надо ли было отдельно договариваться по фильму).

Илья Стюарт:
Я подключился к этому процессу в момент адаптации пьесы для кино. Мы получали права у автора оригинальной пьесы, Мариуса фон Майенбурга, великолепного драматурга, известного в Германии и во всей Европе. За счёт того, что Кирилл лично знаком с ним, все вопросы решились достаточно легко. Единственное особое условие, которое было прописано в договоре: режиссёром может выступить только Кирилл Серебренников. Интересно, что представители автора сделали на этом акцент, подчеркнув доверие лично к Кириллу. К сожалению, автор не смог приехать на постановку пьесы в России. Для нас было очень важно, чтобы Мариус фон Майенбург увидел картину в Каннах, первую экранизацию его работы. Он говорил, что получал много предложений, но это первое осуществившееся.

Нина Ромодановская:
Почему в качестве локации был выбран Калининград? Что определило выбор — фактура или цена?

Илья Стюарт:
Пожалуй, комбинация критериев. Мы долго искали локацию — это было последним кусочком головоломки в подготовительном периоде. Изначально была мысль снимать в Европе, пока мы не обратили внимание на Калининград, который сочетает в визуальном плане Россию и Европу. Конечно, учитывая экономическое положение в стране, работать с рублем было гораздо приятнее. Тем более, мы получили достаточно тяжёлый опыт, когда мы снимали «Холодный фронт» во Франции в самый пик кризиса.
Всё действие происходит в школе и вокруг школы, поэтому нам важна была архитектура и общее настроение, а у этого города оно особенное. Кроме того, в Калининграде нас поддержали местные специалисты, а также администрация города. Ранее в Калининграде та же группа специалистов сотрудничала с Art Pictures по фильму «Воин» — в связи с этим нас окружали уже опытные профессионалы, и работать было очень комфортно.

Нина Ромодановская:
Каков бюджет фильма? Какие частные инвестиции были привлечены?

Илья Стюарт:
Бюджет — 35 миллионов рублей. Это достаточно скромные цифры, и мы гордимся, что смогли найти достойную конфигурацию. Качественные решения при ограниченном бюджете — это наше ноу-хау, которое привнесено из рекламного производства и особенностей этой индустрии. Hype Film старается придерживаться подобного подхода и в кино. Это диктует сам рынок, учитывая нашу работу с частными инвестициями.

Нина Ромодановская:
Пытались ли вы собирать деньги с помощью краудфандинга?

Илья Стюарт:
Нет. У нас были очень сжатые сроки — думаю, это может стать каким-то рекордом. В июне мы начали препродакшен, в августе сняли, а в мае мы уже на премьере в Каннах, поэтому просто не было времени на это.

Нина Ромодановская:
Считаете ли вы реальным источником средств на съемки краундфандинг в России?

Илья Стюарт:
Я считаю, это потрясающий уникальный инструмент, который наращивает обороты. Однако я ещё с этим лично не сталкивался, но хотел бы изучить в дальнейших проектах, если будет такая возможность.

Нина Ромодановская:
Как съёмки поставленной и отрепетированной пьесы упрощают или усложняют процесс?

Илья Стюарт:
Конечно, было удобнее работать с артистами, которые знают материал. У нас поменялся только главный герой, остальные артисты были очень хорошо знакомы с стилем режиссёра и с текстом. Тем не менее Кирилл Семёнович проводил репетиции перед съёмками. Мы репетировали целый день, чтобы снять 3-4 дубля, так как в картине у нас очень длинные планы по 3-7 минут.

Нина Ромодановская:
Актёров-школьников искали на месте?

Илья Стюарт:
Да, это всё калининградские ученики с актёрской подготовкой.

Нина Ромодановская:
Уже известно, что картину сначала ждёт релиз во Франции осенью. Кто дистрибьютор во Франции?

Илья Стюарт:
Мы работаем с замечательной компанией ARP sélection. Wide — это наш сейлз-агент. Нам очень повезло найти и тех, и других до попадания в конкурс Каннского фестиваля. Эти две компании поверили в нас безоговорочно сразу, и с страстью в глазах работали с картиной во время фестиваля.

Нина Ромодановская:
Уже планируете российский релиз? Каков, на ваш взгляд, потенциал фильма в прокате?

Илья Стюарт:
В России фильм будет прокатывать компания Вольга, релиз намечен на осень. Я верю, что эта история универсальна, не отношу её строго к авторской категории кино. Фильм доступный. Хотелось бы, чтобы как можно больше зрителей его увидело. Как выходец из рекламного бизнеса, я также понимаю, что такое маркетинг, подача продукта. У нас есть сильный и доступный материал, и если его правильно упаковать, то можно донести до целевой аудитории, и не только до нее.

Нина Ромодановская:
Как вы видите целевую аудиторию?

Илья Стюарт:
Это универсальная история, понятная всем возрастам, всем категориям. Мы делали этот фильм не для социальный сетей и нашего окружения, и хотели бы, чтобы его увидели не только в столице.
Как показывает реакция международной прессы, на фильм реагируют вне зависимости от национальности и культурного контекста. Уже известно, что прокат во Франции будет достаточно широким, например.

Нина Ромодановская:
У вашей компании HYPE FILM за плечами уже несколько проектов на разных стадиях производства (в том числе уже готовый «Холодный фронт»). Вы довольны тем, как входите в киноиндустрию?

Илья Стюарт:
Я очень рад тому, что «Ученик» попал в Канны. С точки зрения бизнеса, о финансовых результатах фильма судить рано, но мы гордимся сложившимся имиджем Hype Film как компании, которая ориентируется на талантливых режиссёров, будь то дебютант или состоявшийся автор, как Кирилл Серебренников. Hype Film не ограничивается фестивальным кино — сейчас разрабатывается несколько проектов, которые изначально рассчитаны на широкого зрителя.

Нина Ромодановская:
Расскажите подробнее о них.

Илья Стюарт:
Во-первых, это следующий фильм Романа Волобуева — криминальная комедия с Анной Чиповской и Светланой Устиновой. Во-вторых, проект, который находится ещё в очень ранней разработке, пишем вместе с Михаилом Идовым сценарий под рабочим названием «Кровь на танцполе». Остальными планами мы обязательно поделимся с ближайшее время.

Автор: Нина Ромодановская

Кирилл Серебренников: «Я не хочу ничего никому доказывать»

Корреспондент:
Вы согласились бы с мнением, что вкусы Каннского фестиваля во многом определяются геополитикой?

Кирилл Серебренников:
Нет. Мы об этом говорили с руководителем фестиваля Тьерри Фремо, и он сказал: «Слушайте, как только мы видим интересный фильм, сразу с радостью его берем. И ваша картина — как раз тому пример». «Ученика» отобрали из 1500 фильмов.

Корреспондент:
Руководитель фестиваля мог бы и слукавить. Кто ж в таких вещах признается?

Кирилл Серебренников:
Не думаю, что это так. Есть интерес к художникам, но нет интереса к России. Они через кино пытаются понять, что происходит, допустим, в Иране. Или в Румынии. А что происходит в России, они и так знают. Это не вражеское отношение, им просто все понятно. А дальше они смотрят просто кино и судят его по законам кино.
На следующий день после показа я давал интервью десять часов подряд. Интерес со стороны прессы был огромный. И практически не было вопросов про политику, про Путина, про режим, про мое политическое кредо, про Крым.

Корреспондент:
Но ведь существует мнение, что российское кино интересно, только если оно с остросоциальной направленностью, политическим подтекстом…

Кирилл Серебренников:
Мне задавали вопросы о том, как мы снимали длинные планы, как работали с артистами, почему поменяли главного героя. Почему использован этот цвет, такой свет, как проходила работа художника? Я ни в одном российском материале за долгие годы не читал подробные тексты про работу оператора, художника.

Корреспондент:
Я посмотрел ваши интервью западной прессе, в одном из них вы говорите: «Снимая такое кино, я ничего не боюсь». Это даже, кажется, вынесли в заголовок…

Кирилл Серебренников:
В начале интервью меня спрашивали, есть ли вопросы, на которые вы не хотели бы отвечать? Я говорил: нет. Дальше шли вопросы про то, как мы кино снимали. Много разговаривали про религию, но это все-таки не политика. И я всем рассказывал возмущающую меня историю про мой родной город Ростов-на-Дону: там церковь отбирает кукольный театр, в который я ходил в детстве, где получил свое первое достаточно сильное театральное впечатление. Ранее на этом месте был разрушенный в 1930-е годы храм, и сейчас землю хотят забрать. Я считаю, это вредительство.

Корреспондент:
На премьеру в Канн приезжал драматург, автор «Ученика» Мариус фон Майенбург. Что он сказал, узнав о том, что его фантазия — в России реальность?

Кирилл Серебренников:
Он мне прислал SMS, написал, что в восторге, фильм прекрасный. Он вообще-то довольно закрытый человек, не склонный к экзальтации. Принципиальный. В Россию не приезжал из-за убеждений.

Корреспондент:
Возможно, это хрестоматийный вопрос, но когда вы ощутили кинематографичность «Ученика»?

Кирилл Серебренников:
Сразу. Мы спектакль делали, как кино. Мне показалось, что написанное очень похоже на сценарий. Длинные сцены, поэтому длинные планы.

Корреспондент:
Перенося спектакль на экран, вы преследуете цель — донести эту историю до большего количества зрителей?

Кирилл Серебренников:
Мне говорят, что в России нет спроса на подобного рода фильмы. Так сегодня устроен российский прокат. Надеюсь, «Ученика» все же посмотрят, потому что он был в Канне, о нем уже много слышали. Но если бы мы не получили Каннскую селекцию и премию Франсуа Шале, то было бы неясно, куда фильм девать, где его показывать. При том что история мощная и важная. Такие фильмы, как наш, в Европе пользуются зрительским интересом, идут во многих кинотеатрах. Французы сразу купили нашу картину, затем итальянцы, бельгийцы, немцы. Купила Южная Корея…

Корреспондент:
В случае с «Учеником» часто пускаются рассуждать о религии, но здесь же речь не только о фанатизме и фундаментализме: это история о том, что можно побороться за любого человека, который каким-то образом выходит за рамки.

Кирилл Серебренников:
Это можно трактовать как историю, в которой героиня Вики Исаковой пытается отстоять свои идеалы, свои верования, свое понимание жизни в ситуации, когда вокруг места для нее практически не остается. То есть это драма идей, битва мировоззрений.

Корреспондент:
Получается, она не парня этого, Вениамина, пытается спасти, а себя?

Кирилл Серебренников:
Поначалу она пытается спасти его, а потом, когда под Вениамина «ложатся» все и начинают транслировать его идеи, она остается один на один с побеждающим мракобесием.

Корреспондент:
У людей, не знающих сюжета и не видевших спектакля, может появиться предположение, что этот герой должен столкнуться с ситуацией, в которой его взгляды подвергнутся испытаниям, — это как базаровский нигилизм у Тургенева. Однако этого не происходит. Значит ли это, что сил, способных остановить таких, как Вениамин, в нашей стране попросту нет?

Кирилл Серебренников:
Суть в том, что мы не показываем, как Вениамин пришел к этой мысли, как он таким стал. Хотя меня часто об этом спрашивают. Причем задают этот вопрос в России. Здесь всем хочется найти объяснение всего, и это объяснение должно быть максимально простым. Мне ответ на этот вопрос кажется несложным: мальчик, находясь в пубертате, будучи не самым лучшим учеником в классе, испытывая определенные психологические проблемы, придумал себе такой ход защиты-нападения. Который он подслушал, разумеется, у взрослых. Не надо же объяснять, откуда берется фраза: «Это оскорбляет мои религиозные чувства»? Это и становится средством манипуляции, достижения целей.

Корреспондент:
Как вам кажется, крайность в поведении героя — это аспект нашего менталитета, той самой широкой метущейся русской души, или это нечто, сложившееся исторически и воспитанное политически?

Кирилл Серебренников:
Это знак времени, такая нетерпимость, агрессивное невежество, которое вдруг стало пользоваться массовым спросом, оказалось взято на вооружение медиаресурсами и подается как некое не девиантное, а нормальное поведение. Ты видишь, как люди с трибун, с экрана несут глупости, тебе вроде как за них стыдно, но ты чувствуешь себя полным маргиналом, потому что все, кроме тебя, это ярко и мощно поддерживают. Думаю, некоторые люди испытывали похожие эмоции в 1930-е годы. Когда проходили чистки, детей заставляли отказываться от отцов, а троцкисто-зиновьевских выкормышей вынуждали признаваться в не содеянных ими грехах. Все кричали: «Требуем расстрела паршивых собак!» Про это много написано. Например, есть мемуары Любови Шапориной, которая описывает это как помутнение, как некий ужас, совершенно несовместимый с ее представлениями о кодексе чести, этике — женщины, воспитанной на Бестужевских курсах. И тебе кажется, что это безумие не может твориться долго, но на самом деле, к сожалению, оно может твориться долго.

Корреспондент:
Не знаем, считаете ли вы религию темой интимной, но можно ли спросить, общаетесь ли вы с кем-то из православной церкви и есть ли среди них такие, кому нравятся ваши фильмы?

Кирилл Серебренников:
Мы фильм пока мало кому показывали. Я читал в детстве труды Александра Меня, и они произвели на меня огромное впечатление. У меня в «Фейсбуке» есть несколько батюшек, которые восстанавливают храмы, служат в глубокой провинции и помогают бедным, дают им надежду. А есть такие, кто просто надели спецодежду (ряса — это ведь спецодежда) и делают свой бизнес. Поэтому скажу так: на данный исторический момент любая агрессивная религия — зло. Она разделяет людей, ведет к войнам. Причем я говорю не только о православии, мусульманстве, а о любой религии. Религия выступает как одна из точек раздора, как идеология, которая берется на знамя каких-то разрушительных фанатических верований, — вот это и страшно. Поэтому сегодня я своим детям или детям тех, кто моего совета спросит, сказал бы, что лучше читать не «святые книги», а заниматься наукой, исследованиями, пытаться понять и улучшить мир — развивать собственный мозг. Думать, а не верить.

Корреспондент:
«Крестный путь» Дитриха Брюггеманна, «В центре внимания» Тома Маккарти, «Моя величайшая вина: Тишина в Храме Божьем» Алекса Гибни — вы относите свой фильм к тренду антиклерикальных картин?

Кирилл Серебренников:
Я не видел эти фильмы. Художники снимают не потому, что хотят участвовать в каком-то групповом заплыве, но потому что их волнует определенная тема. А после оказывается, что тема эта — общая. Значит, многие задаются вопросом о месте религии в мире.

Корреспондент:
Когда вы участвовали в конкурсе «Кинотавра» с картиной «Юрьев день», то были не очень словоохотливы в интервью, и даже пресс-конференция по фильму превратилась в брифинг в холле Зимнего театра после показа. В случае с «Учеником» важно не только содержание фильма, но и дискуссия после просмотра. Насколько вы сейчас готовы участвовать в спорах и обсуждениях?

Кирилл Серебренников:
Вообще не готов, потому что не хочу ничего никому доказывать. Я снял кино, а дальше люди пускай его обсуждают, думают, рефлексируют.