Кшиштоф Занусси: «Тема веры волновала меня всю жизнь»

10 августа 2014 года в Выборге на фестивале «Окно в Европу» прошел закрытый спецпоказ нового фильма «Инородное тело» знаменитого польского режиссера Кшиштофа Занусси. Картина рассказывает о молодом итальянце Анджело, состоящем в одном из движений католической церкви, и его девушке, которая неожиданно решила стать монахиней. О роли веры в современной общественной жизни, работе с российскими актерами и поиске зарубежных инвесторов Кшиштоф Занусси рассказал главному редактору интернет-портала «ПрофиСинема» Нине Ромодановской.

Главное, чтобы мне нравился сценарий. Я и предлагал первоначальный вариант, никаких переработок не было. Единственно, когда появились итальянские партнеры, я немного расширил итальянскую часть, которой сначала почти не было. Она была нужна, но я думал, что будет достаточно одной сцены в самом начале. Еще, конечно, был момент, когда я ожидал большего бюджета, но потом нам пришлось, как это часто бывает, вырезать много элементов, чтобы сократить картину, чтобы она не была такой дорогой.

Я думаю, что эта проблема – общечеловеческая. Но в моем фильме, конечно, специфически показана Россия: российский монастырь, российский монах, формулировки, которые написаны для православных. Я специально ввел эту тему, чтобы картина получилась более объемной. Задумка такая у меня была с самого начала, и только когда был написан сценарий, я начал поиск подходящих инвесторов, а не наоборот. Я не специально писал сценарий под копродукцию. Если бы у меня не было возможности приехать в Россию, я не знаю, как бы мне пришлось решать этот вопрос. Так что это была просто необходимость.

Я бы сказал шире – христианского учения, веры и того противоречия, которое появляется между ценностями христианства и современным укладом жизни.

Нет, я абсолютно в этом не уверен. Наоборот, мне кажется, что они сейчас гораздо ближе друг к другу, чем были, например, в XIX веке, когда люди смотрели на все очень поверхностно и для них были главными формальные элементы. Спросите сейчас любого католика или любого православного, какое отличие в теологии между ними, почти никто не ответит – не знает. А на самом деле его уже практически нет. Только обряды другие, но это уже не имеет значения.

Она меня волновала всю жизнь – от первой картины до последней.

Может быть, мой возраст сыграл свою роль, жизненный момент, общество, в котором мы сейчас живем. Для меня этот вопрос сейчас действительно важен, я хотел рассказать о том, что не связано, так сказать, с поверхностью жизни, понять, насколько люди уверены в существовании высшего смысла и порядка, или его нет вовсе. Сейчас я вижу огромный конфликт между верующей и неверующей частью общества.

Были хорошие времена, когда была близость церкви к жизни, было довольно много сильных личностей – епископов, и они отважно вели нашу борьбу против тоталитаризма, а сейчас уровень людей не такой, и епископов – не такой. И началась борьба за влияние – сколько влияния должен иметь костел на личную жизнь.

Он принадлежит к одному из христианских движений, которые распространены на Западе, называется оно «фоколяры». Это значит маленькие огоньки. Это движение началось сразу после Второй Мировой войны. Это общины, которые живут иногда вместе, иногда не вместе, но вместе проводят молитвы. Есть среди них и те, кто постоянно живет в общине. Главное – им нельзя никогда говорить, что они члены этого движения, пока их об этом не спросят. Мысль такая – докажи своим поведением, чтобы тебя спросили. И это мне очень нравится в них. Что они не афишируют свое движение, не делают из него плаката, а наоборот, молча стараются жить более праведно. Это не монастырская жизнь. Они женятся, заводят детей, но более серьезный подход к Евангелию. Я хотел сделать главным героем именно такого человека – принадлежащего к определенному кругу, воспитанию, мышлению. Может быть, они не так известны, как представители других движений, но такие люди действительно существуют.

Я бы не назвал это сатирой, это безусловная критика. И это не только польский, это, к сожалению, универсальный момент. Корпорации всегда международные, у них нет национального характера, они, конечно, находятся под сильным влиянием американского мышления, но, как мне кажется, европейские корпорации более циничные, чем американские.

Я уже давно хотел с ней поработать. И на этой картине у нас получилось очень милое, интенсивное сотрудничество, хотя очень краткое – всего два дня. Конечно, эта небольшая роль, она не была написана специально для Чулпан. Но сейчас я думаю о том, чтобы написать сценарий именно для нее, потому что это уникальная актриса, очень интересная, и я с удовольствием пишу сценарии под определенных актеров.

Просто я знаю, насколько это не модно сейчас. После постмодернизма и в процессе постмодернизма пришло такое понятие, что добро и зло смешаны, и на этом драматургия сильно потеряла. Если бы Шекспир следовал этим законам, я боюсь, что его пьесы тоже были бы не такие понятные. А все-таки в «Макбете» мы знаем точно, кто хороший, кто плохой, и так должно быть. Мы должны поставить акценты. Тем не менее, я хочу верить в то, что человек не всю жизнь остается таким, как он есть, что у него всегда есть шанс пережить перемену.

Я знаю, что у определенной части крайних феминисток он уже вызвал сильную злость. Премьеры картины еще не было, было только несколько тестовых показов. Но уже вижу, как после них появилась откровенная вражда. Некоторые женщины говорили, что главная героиня должна быть показана как положительная личность, потому что она лишилась любви, семьи и в этом смысле считается очень современной.

Да, изначально моим партнером был Андрей Разумовский, но он трагически скончался в июле прошлого года. Пришлось срочно начать поиски новых партнеров и тут меня спасли организаторы «В кругу семьи». Мы давно знакомы – делали совместные театральные проекты, а тут они мне помогли и с кино. Работа над фильмом продолжилась по графику, без перерыва, но это просто героический подвиг.

Я мечтаю, чтобы люди этот фильм посмотрели. А как это будет, какие у вас экраны, какая сеть, - в этом я не разбираюсь. Я думаю, что в этой картине мне интереснее реакция молодой аудитории в возрасте около 30 лет или не намного моложе. Понятно, что это фильм не для подростков, но и не для пожилых людей. Он для тех, кто находится в том жизненном периоде, когда надоедает определенная неудобность корпоративного мышления.

Побоялся, но приехал. И скажу, что сейчас появилась критика, что я поступаю не патриотично. Но думаю, что эти критики не правы. Есть уровень дипломатический, государственный, а есть уровень человеческий, в котором диалог художников должен продолжаться до последнего момента, пока он еще возможен. Надо вести разговор, даже если мы не согласны. Политика нас вообще не касается, нас касается этика. И если какие-то поступки правительств считаются непатриотичными, то надо говорить, что не означает, что нельзя вести диалог в обычной жизни. Но это не первый раз в моей жизни, когда я немножко против общества.

Я никогда не знаю, о чем будет мой следующий фильм. Но сейчас есть у меня один проект, тоже связанный с Россией. Это психологическая семейная история. 1920-е годы, Харбин, стройка железной дороги и конец эпохи, которая тогда рухнула и вместе с ней ушла часть территории, которая принадлежала России, а сейчас принадлежит Китаю. Это был переломный момент, о котором сейчас стоит задуматься.

Увидим. Конечно, Польша должна принять участие. Но главный участник – Россия, потому что Харбин был русским городом, и в 1920-е годы он отдалялся в направлении Китая, а потом пришли японцы, оккупировали, и уже после японской оккупации окончательно закрепился за Китаем, а не остался европейским городом.

Будет, конечно. Но это не главный фокус. На первый план выйдет любовная история.