Тамара Дондурей: «Героев моего фильма объединяет интерес к жизни во всех ее проявлениях»

С 1 по 8 июня 2014 года в Сочи пройдет юбилейный 25-й Открытый российский кинофестиваль «Кинотавр». В этом году в основном конкурсе фестиваля участвует дебютная документальная работа режиссера Тамары Дондурей «21 день». О том, почему главными героями этой ленты стали пациенты Первого московского хосписа, как режиссеру удалось найти с ними общий язык и как сама Тамара изменилась после съемок картины, режиссер рассказала в интервью корреспонденту портала «ПрофиСинема» - многолетнего информационного партнера фестиваля «Кинотавр».

Корреспондент:
Тамара, некоторое время назад вы занимались кинокритикой, как вас занесло, так сказать, по другую сторону баррикад?

Тамара Дондурей:
На самом деле я давно хотела заниматься режиссурой, собиралась с мыслями, с чувствами. В какой-то момент узнала, что Марина Александровна Разбежкина набирает курс. Мне хотелось попасть именно к ней. Я сняла какую-то ерунду, потом прошла собеседование, и она меня взяла, я очень удивилась, но ей благодарна. Я знала, куда иду. Мне хоте-лось учиться именно документальному кино, и именно у Марины Александровны. Уверена, что документальное кино дает самый бесспорный контакт с реальностью, после которого, конечно, можно уходить в игровое кино, экспериментировать, но тот опыт прямого общения с реальностью, который можно получить только в документальном кино, ничем не заменишь. Марина Александровна учит нас умению не только наблюдать, но и видеть целостную драматургию в реальности.

Корреспондент:
Поэтому вы и пошли учиться именно к ней?

Тамара Дондурей:
Марина Александровна – редкий педагог. Мне хотелось попробовать себя именно в документальном кино, то есть научиться находить сюжеты в реальности, выхватывать их, фиксировать, подмечать и потом уже, может быть, когда-то перейти в игровое кино. Мне кажется, это важный опыт. И пока я не вижу других возможностей для начала.

Корреспондент:
Как вы вышли именно на тему хосписа и почему решили снимать картину о людях в нем?

Тамара Дондурей:
Я пришла туда снимать героиню для другого проекта, который еще, может быть, осуществится, поэтому не буду о нем говорить. Пока я ждала эту героиню, записала разговор на крыльце двух пациентов. Это был очень содержательный, объемный, глубокий, смешной разговор, который длился почти два часа. Разговор между мужчиной и женщиной – они случайно встретились на этом крыльце и поговорили о войне, политике, повспоминали о том, о сем, рассказали друг другу о своей жизни в хосписе и за его пределами, об эвтаназии, о своих родственниках. Обо всем. Причем драматургически это была совершенно выстроенная беседа. Очень интересная, с потрясающими ответвлениями. И я поняла, что мне хочется остаться в этом месте, попробовать сделать кино об этих людях – просто рассказать о них.

Корреспондент:
Правильно ли я понимаю, что в фильме два главных героя? Почему вы рассказываете именно о них?

Тамара Дондурей:
Мне хотелось, чтобы в картине был женский и мужской взгляд. Это два совершенно уникальных человека – благородных, глубоких, очень разных. Я решила: пусть в фильме будет две линии.

Корреспондент:
Что объединяет этих героев, помимо того, что они являются пациентами хосписа?

Тамара Дондурей:
Им интересна жизнь во всех ее проявлениях. Вне зависимости от того, что с ними происходит. Каждую секунду они проживают интенсивно, открыто. Без жалоб и стонов, хотя им очень тяжело. Когда я решилась сделать кино о хосписе, мне хотелось уберечься от расхожего представления о смертельно больных людях, которым мы сострадаем, сопереживаем и каждую минуту они вызывают у нас слезы. Этого принципиально не должно быть. Я хотела сделать кино именно о каждодневной включенности в жизнь, об интересах этих внимательных и острых людей. Но при этом есть и внутренний конфликт, который я почувствовала, когда пришла разговаривать с ними. Моя героиня часто говорит об эвтаназии, о том, что пора уходить, но при этом она фантастически, как никто другой, интересуется жизнью – новостями хосписа и тем, что происходит за его стенами. У меня она всегда спрашивала, какие фильмы я видела, что прочитала, на каких выставках была. А у героя другая ситуация. Ему важно было видеть близких, как-то по-мужски поддерживать их, оберегать, но болезнь в его ситуации берет свое и его состояние ухудшается. Этот контраст между героями, который я в какой-то момент обнаружила, и стал драматургической основой фильма.

Корреспондент:
Легко ли герои пошли на контакт с вами? Не пугали ли их камеры?

Тамара Дондурей:
Я не думаю, что они вообще обращали на камеру внимание. Первое знакомство у нас произошло легко, они мне доверились и как-то очень быстро забыли про камеру. Мы подружились. Первая встреча, первый контакт очень важны в документальном кино. Либо его можно углублять и это перерастет в дружбу, либо ты понимаешь: да, можно что-то предпринять еще, но вряд ли фильм выйдет. Поскольку это моя дипломная работа в школе Марины Александровны, я все делала сама. И потому, что ты одна со своими героями, некоторые вещи чувствуешь иначе. Я снимала и общалась с ними, не было огромного штата людей, это тоже сократило дистанцию между нами. Это бесценный опыт. Но главное, что определяющим здесь является именно контакт.

Корреспондент:
Вы довольны своей работой?

Тамара Дондурей:
Мне трудно посмотреть на фильм со стороны. Единственное, что мне хотелось, - рассказать о тех уникальных людях, которые работают в хосписе, и об уникальных людях, с которыми я тогда познакомилась на крыльце.

Корреспондент:
В каком хосписе вы снимали? И легко ли было получить разрешение на съемки?

Тамара Дондурей:
Я снимала в Первом московском хосписе. Руководство хосписа пошло мне навстречу. Это удивительные люди, которые поняли, откликнулись, услышали. Там работает фантастический персонал: и руководство, и врачи, и волонтеры, которые действительно создают ощущение семьи. Сначала они, конечно, насторожились, но когда я стала приходить, беседовать с пациентами и постепенно вошла в эту среду, то разрешили мне снимать.

Корреспондент:
Ваш фильм называется «21 день». Именно об этом временном периоде рассказывает картина?

Тамара Дондурей:
Я снимала несколько месяцев – лето и осень. Фильм называется «21 день», и мне было важно отразить в названии фильма этот временной период. Дело в том, что в хосписе пациенты могут находиться именно такой срок. В стационаре, где я снимала, 30 человек, а вообще хоспис курирует 300 человек, и всех, конечно, не могут взять в стационар. Поэтому берут группами, чтобы разгружать родственников. Пациентов берут на 21 день по разным причинам, потом они возвращаются домой, где им также оказывается врачебная и волонтерская помощь, то есть хоспис не оставляет своих пациентов и дома. Вот этот срок и отражен в названии.

Корреспондент:
В вас самой что-то изменилось во время работы над этим фильмом?

Тамара Дондурей:
Да, я поняла, что ничего не надо откладывать – никогда и ни при каких обстоятельствах. В обычной жизни нам не хочется заниматься сложными вещами, решать проблемы, их всегда можно отложить на завтра. А хоспис – это вообще про время. Про отношение к нему, про другое его понимание, протекание и зависимость человека от него. Когда ты попадаешь в хоспис, ты начинаешь чувствовать, что время действует иначе. Для пациентов оно может растягиваться и сужаться, уходить в пространство памяти. Реальное время завязано на воспоминаниях. Мне это было важно драматургически отразить в фильме.

Корреспондент:
Недавно читала, что ваш фильм, как и фильмы ваших сокурсников, нужно показы-вать на всех фестивалях, чтобы люди понимали, какая реальность существует во-круг. Вы согласны с этим?

Тамара Дондурей:
Да. Я скажу не про нашу школу, а вообще про документальное кино. Сейчас реальность осмысляет себя напрямую только в документальном кино. Многие ощущения, а не только события, которые происходят, можно зафиксировать и представить только в документальном кино. Понятно, что с режиссерским участием и осмыслением, но то, что происходит в документальном кино, - это, конечно, и есть нерв времени. Ребята, которые учились вместе со мной, включены в социальные процессы и самые что ни на есть человеческие,  думают об этом больше, чем другие. Я могу заблуждаться, но это то, с чем я столкнулась.

Корреспондент:
А не смущает вас, что на «Кинотавре» ваша картина единственная документальная и она будет конкурировать с художественными фильмами?

Тамара Дондурей:
Мне кажется, что граница между документальным и игровым кино очень призрачная, потому что игровые фильмы часто снимаются как документальные, а документальная стилистика нередко используется операторами. И наоборот: документальное кино делается с большими игровыми вставками, с экспериментами с формой. Для меня честь, конечно, что мой фильм взяли на «Кинотавр».

Корреспондент:
Из тех, кто представлен в конкурсе, кто вам интересен как режиссер? Чьи фильмы вы хотите посмотреть?

Тамара Дондурей:
Конечно, мне интересно посмотреть все картины. Я не видела фильм Наташи Мещаниновой, которая тоже ученица Марины Разбежкиной. Я видела Наташины документальные работы, которые мне очень нравятся. И Оксана Бычкова, и Юрий Быков, и Анна Меликян. Ее талантливая «Русалка» меня восхитила.  

Корреспондент:
А вы надеетесь на какие-то призы? Они для вас вообще как для режиссера важны?

Тамара Дондурей:
Когда я делала это кино, единственное, что для меня было важно, - приоткрыть двери в то пространство. Обычно мы о каких-то драмах думаем, только когда с ними столкнемся, а хоспис учит, что эта граница условная. И то, что происходит в хосписе, это не менее актуально, чем то, что происходит в обыденной повседневности. Поэтому для меня важно, чтобы еще кто-то это увидел.

Корреспондент:
Но вы надеетесь показать фильм не только на «Кинотавре»? Понятно, что с прока-том документального кино у нас в стране проблемы, но может, будут какие-то спец-показы?

Тамара Дондурей:
Мы еще не думали об этом с Мариной Александровной, но, наверное, постараемся что-то сделать. Прокат документального кино в наше время – вещь сложная, мягко говоря.

Корреспондент:
Сколько примерно денег было потрачено на этот фильм? Частные или государст-венные это были средства?

Тамара Дондурей:
Этот фильм снимался как дипломная работа, его съемки почти ничего не стоили, а с постпродакшном мне помогли Марина Александровна и Андрей Сильвестров («Синефантом»).