Иван Вырыпаев: «"Танец Дели" - это кинематограф чистой воды»

14 ноября 2012 года в рамках программы «Cinema XXI» Седьмого Римского фестиваля состоялась мировая премьера фильма «Танец Дели» Ивана Вырыпаева. Новый проект режиссера и драматурга создан по его одноименной пьесе. Фильм состоит из семи короткометражных картин, связанных местом действия и историей танцовщицы, которая придумала танец «Дели». Главный редактор Интернет-портала «ПрофиСинема» Нина Ромодановская поговорила с режиссером после показа.

Все истории разворачиваются в обычной городской больнице, где герои встречаются, любят, переживают смерть своих близких и пытаются найти гармонию, покой и любовь. В фильме сыграли Ксения Кутепова, Игорь Гордин, Алина Маракулина, Каролина Грушка, Инна Сухарецкая.

Бюджет картины составил чуть больше 400 тысяч долларов.

Нина Ромодановская:
В одном из интервью Вы сказали, что снимаете кино не для фестивалей, а для зрителей. Каким Вы видите своего зрителя?

Иван Вырыпаев:
У меня есть 12-летний опыт работы в московском театре. Например, театр «Практика», известный современной драмой, уже семь лет успешно существует в центре города. Спектакли этого театра бескомпромиссны, это не развлечение, не буржуазное искусство. Вместе с тем билеты стоят достаточно дорого, намного дороже, чем в кино, примерно 1 500 рублей. Тем не менее билеты всегда проданы, более того, их очень трудно найти. Зал маленький – 100 мест.
В «Практику» ходят совершенно разные люди: и студенты МГУ, и бухгалтеры из Новосибирска, и менеджеры среднего звена, и олигархи. У меня есть своя статистика. Люди, которые приходят в «Практику» на спектакли, потом смотрят мои фильмы. Мне кажется, утверждение, что авторское кино - «не зрительское», мягко говоря, не соответствует действительности.
Зритель театра и кино – один и тот же. Он не обязательно должен знать конкретно мою фамилию. Часть зрителей знает меня, другая часть – зрители, интересующиеся актуальным искусством, то есть искусством, которое говорит о важных и актуальных вещах, а не только о развлечениях. Такого зрителя не мало. И он не обязательно возрастной – есть актуальные вещи для молодежи, есть для среднего поколения, есть для старшего. Но, безусловно – это зритель, которому важна актуальность, не просто развлечение, а именно актуальность.
Я, например, себя тоже отношу к такому зрителю. Мне нравятся актуальные американские телесериалы – Boss или Homeland, в которых есть социально интересные вещи – высказывания о среде, мире, экологии и так далее. Таких зрителей много. Неправда, что такое кино для избранных. В нашей стране живет 150 млн. человек, и в каждом городе есть люди, которым это нужно.

Нина Ромодановская:
Но эти зрители не готовы ходить в кино.

Иван Вырыпаев:
Это так. Они не готовы ходить в кино, хотя молодежь, которая приходит в «Практику» - это те же люди, которые ходят в кино. Но существует другая проблема, где им посмотреть такой фильм, если в кинотеатре его показывают либо в 23:00, либо в 9:00. Чтобы утверждать, что люди не ходят на серьезное кино, давайте проведем эксперимент: поставим фильм в восемь вечера в одном кинотеатре, например в центре Барнаула, на один месяц. И посмотрим. Я не утверждаю, что у фильма будут гигантские кассовые сборы, но у людей появится выбор. Сейчас у них просто нет такой возможности. Единственное, что остается – скачать на торренте.

Нина Ромодановская:
Остается открытым вопрос, кто будет платить за этот эксперимент…
Продолжая тему театр и кино, хочу заметить, что Вы, будучи театральным режиссером, во многом переносите театральную эстетику на экран. И «Танец Дели», мне кажется, как ни один Ваш предыдущий фильм, это иллюстрирует: все мизансцены, основа которых диалог, разворачиваются на фоне белой больничной стены.

Иван Вырыпаев:
Я с этим не согласен. Камера никогда не может передать магию театра. Я, например, свои спектакли вообще никогда не снимаю. Театр, снятый на камеру, не производит нужного эффекта, так как не передает энергию, которая присутствует на сцене. Съемки театральных спектаклей носят хроникальный характер. Мы можем посмотреть, как играл Плятт в спектакле Эфроса, но это, скорее, культурологический просмотр, а не непосредственное восприятие театрального действа. Театр нужно смотреть вживую. Поэтому то, что вы видели в кино «Танец Дели», возможно сделать только в кино. Это кинематограф чистой воды.
Если в театре на сцене посажу у стены двух актеров, и они на протяжении длительного времени просто будут разговаривать друг с другом – я так спектакль не поставлю. Такая возможность появляется только на крупном плане, если есть движение времени, определенный способ игры для камеры. Это чистой воды кинематографический принцип. Театр это напоминает только потому, что нет экшена. Нет пролетов над тайгой, не переворачиваются машины. Я считаю, что это тоже своеобразная кинематографическая эстетика – диалогов, крупных планов, но, конечно, в кинематографе преобладает эстетика пейзажей. Но еще раз повторю, что это антитеатр, в театре я бы так не поставил.

Нина Ромодановская:
Минимализм «Танца Дели» – это принцип, или художественный прием конкретного фильма?

Иван Вырыпаев:
Художественный прием. Те фильмы, которые я снял раньше, совершенно другие. Например, «Эйфорию» мы снимали с вертолета. Каждый проект обусловлен конкретным содержанием. На самом деле, для «Танца Дели» я изначально хотел построить в павильоне больницу, все уже было готово. Даже началось строительство павильона. Были готовы костюмы, проведен кастинг на роли медицинского персонала, все должно было быть, как в больнице. Фильм начинался общим планом: к больнице подъезжает скорая помощь, двигаются люди в белых халатах, посетители. У меня был бюджет, подготовлена целая раскадровка. Но я, слава Богу, успел вовремя все остановить, потому что происходит размывание смысла, а здесь самое главное – контакт между содержанием и зрителем. Я убрал это сознательно, не по бедности бюджета.

Нина Ромодановская:
Что для Вас важнее, когда работаете над проектом, - вербализация чувств или изложение своей философии?

Иван Вырыпаев:
Конечно, мои проекты – в первую очередь чувственное искусство, потому что в противном случае механизм не будет работать. Образно говоря, философская мысль упакована в эмоцию, но работает именно эмоция. Например, спектакль «Танец Дели» я поставил в Варшаве в центральном театре. И очень рад, что зрители, которые ходят на мои спектакли – не знатоки искусства. Знатоки искусства, напротив, меня сильно не любят. Я знаю, что при разборе произведений ко мне очень легко придраться. Особенно в кинематографе разгромить меня – легче легкого. Я не умею снимать кино и знаю это. А вот наши родители или друзья родителей смотрят кино, потому что им нравиться смотреть на перипетии героев на экране. И хотя внутри заложена более глубокая философия для тех, кто способен ее считать, верхний уровень с простыми, человеческими историями о любви, смерти, предательстве и так далее – самый важный.
Каждый зритель считывает то, что в данный момент для него важно, или насколько он чувствует ту или иную ситуацию, или насколько он образован. Поскольку фильм разворачивается не только в плоскости, описывая вполне конкретные жизненные ситуации и перебирая несколько тем, но и в глубину, образуя несколько пластов, то каждый, делая свой срез, воспринимает его по-своему.