Кинотавр 2012. Александр Прошкин: «Искупление» - фильм о способах выживания»

С 3 по 12 июня 2012 года в г.Сочи проходит 23 открытый российский фестиваль «Кинотавр». В конкурсную программу вошли 15 картин. Предлагаем вашему вниманию интервью с Александром Прошкиным, режиссером одной из конкурсных лент киносмотра – фильма «Искупление». Опытный и известный кинорежиссер, автор фильмов «Холодное лето пятьдесят третьего», «Живи и помни», «Чудо» и многих других рассказывает о своей новой картине «Искупление».

Корреспондент:
Александр Анатольевич, почему Вы сняли картину о послевоенном времени – этом непростом периоде нашей истории?

А. Прошкин:
Я хотел сделать картину, которая помогла бы извлечь урок из семидесяти лет безобразия, творившегося в России в XX веке, во многом исказившего ментальность русского человека. Мы до сих пор не можем избавиться от его последствий. Пока не определимся со своей историей; не разберемся, кто прав – кто виноват, ничего с нами хорошего происходить не будет. Все время будем находиться в состоянии то латентной, то вспыхивающей гражданской войны.
Важно понять: кто мы есть, почему к этому пришли, почему от чего-то уходим? Одной ногой мучительно остаемся в том времени, а другой – шагаем в неведомое, неясное, но, как всем кажется, лучезарное будущее.

Корреспондент:
«Искупление» - фильм о тяжелом времени, о простых людях в тяжелейших обстоятельствах?..

А. Прошкин:
Вообще, этот фильм во многом просто о способах выживания в России. Дело в том, что у нас много замечательных людей, каждый по-своему хорош, но вместе мы создаем друг другу иногда совершенно невыносимую жизнь. Как это удается сделать – величайшая загадка.
Эта история с одной стороны – камерная, с другой – показывающая срез времени: действие начинается 31 декабря 1945 года. Сейчас сформировалось отношение к войне, как к какой-то победоносной прогулке: бодро и красиво, с улыбками победили… Между тем война – величайшее, страшнейшее несчастье для России. 27 миллионов человеческих жизней отдано за победу в этой войне. Но и после победы сразу не наступило благоденствие, наоборот, это был один из самых тяжелых периодов нашей истории: полная нищета, голод, разруха, порушенные человеческие семьи…
Мне бы хотелось, чтобы нынешнее поколение имело представление о том, через какие лишения и потери, через какие нравственные испытания прошли их отцы, деды, прадеды… Я думаю, нужно выработать в молодежи отношение к войне как к чему-то страшному, воспитать абсолютно ясное и осознанное ощущение, что никогда больше этого не должно повториться. Какая бы ни была большая нация, еще раз она такого испытания просто не выдержит. Сейчас на гигантской территории нашей страны население не велико. Уж не говоря о том, что на войне всегда в первых рядах погибают наиболее активные, настоящие герои. Так уничтожается генофонд, и нация с трудом восстанавливается. Мне кажется, что Россия, которая больше других понесла потерь в этой войне и приложила больше усилий, чтобы избавить человечество от фашизма, должна, прежде всего, утверждать в мире, что война – недопустимый способ выяснения отношений между цивилизациями, государствами, культурами и отдельными людьми.

Корреспондент:
Как и почему Вы обратились к прозе Фридриха Горешнтейна?

А. Прошкин:
Я с Горенштейном был хорошо знаком и дружен. Это человек, который произвел на меня неизгладимое     впечатление, один из самых ярких людей своего времени, человек драматичной судьбы, потому что все страшные вехи истории нашей страны прошлись катком по его жизни. Его отец был крупным специалистом по политэкономии, написал работу о бесперспективности и экономической нерентабельности колхозов, его посадили. Мать умерла в поезде на руках у 9-летнего Фридриха. Об этом есть замечательный рассказ «Домик с башенкой». В его дальнейшей судьбе были детдом, жизнь у дальних родственников, горный институт, работа на шахте, о которой он никогда не писал. А ведь он там чуть не погиб, когда попал в тяжелейшую аварию. Судьба была чрезвычайно несправедлива к нему. Хотя первый же рассказ сделал Горенштейна известным; все понимали, что появился новый крупный писатель, но больше его не печатали вообще. В кино дружил с Кончаловским, Тарковским, с которым работал над «Солярисом». С Михалковым сделал «Рабу любви», но в дальнейшем уже в качестве автора не приглашался: кому-то помогал, выправлял сценарии. Непонятно, почему его зажимали. Горенштейн никогда не был диссидентом и был вынужден уехать не потому, что имел какие-то разногласия с властью. Остался русским писателем зарубежья, никогда не пытался занять какое-то положение в диссидентских кругах, наоборот, был абсолютно автономен. Фридрих мечтал вернуться в Россию и даже за несколько месяцев до смерти говорил: «Как я мечтаю жить полгода в Берлине, и полгода в каком-нибудь маленьком русском городке». С Россией у него была огромная душевная связь. Это, действительно, выдающийся писатель.
Мы с ним работали вместе и сделали замечательный сценарий о бароне Унгерне. Это большой, дорогой, исторический проект, но пока, к сожалению, денег на него нет.
Эльга Лынгина принесла мне сценарий «Искупления». Она сделала сценарную адаптацию повести, причем очень уважительно отнесясь к первоисточнику Горенштейна.

Корреспондент:
Вам было важно, чтобы главные роли исполнили молодые, неизвестные актеры?

А. Прошкин:
Это история очень молодых людей, и хотелось, чтобы за ними не было никакого шлейфа. Виктория Романенко уже снималась, но немного, и это, в общем, ее первая большая и значительная роль в кино. Она довольно успешно работает в театре «Современник». Главную мужскую роль сыграл студент третьего курса школы-студии МХАТ Риналь Мухаметов. Он очень способный актер и своеобразный человек, который останавливает на себе внимание, что мне было важно. Все вторые роли играют замечательные и опытные мастера нашего кино: Андрей Панин, Виктор Сухоруков, Сергей Дрейден, Татьяна Яковенко, Екатерина Волкова…

Корреспондент:
Работа с молодыми и новыми для Вас актерами отличается от работы с опытными и знакомыми исполнителями?

А. Прошкин:
С молодыми в известном смысле даже интереснее. Когда работаешь с мастерами, то, в общем, знаешь их возможности. Иногда довольно трудно сделать так, чтобы они явились совершенно в новом качестве. Скажем, Панин в моей картине абсолютно не такой, как в других фильмах. У меня он всегда играет положительных персонажей. Мне кажется, он тонкий, парадоксальный, своеобразный человек, в достаточной степени закрытый. И в роли больше пытаюсь вытащить его сущность. Сережу Дрейдена знаю всю жизнь, мы с ним учились вместе, замечательный актер. В этом фильме он в какой-то степени говорит о судьбе собственного отца, который пришел из лагерей после войны. Важно, чтобы роли отзывались в исполнителе, у каждого из этих актеров есть какая-то точка пересечения с теми персонажами, которых они играют.
Несмотря на то, что речь идет о далеком для нас времени, мне кажется, ментально мы очень мало меняемся. Человек вообще мало меняется. Происходят какие-то внешние изменения, а внутренне мы такие же.